куталась в обрывки платья, нервно курила. Бабушка Муня стояла над ней и говорила утешительные слова. Мол, сервиз, конечно, вещь ценная, красивая, жалко до слез, но и без него прожить можно. Вот они с дедом без всяких сервизов трех дочерей вырастили (к слову сказать, непутевых.) Не стоит этот сервиз жизни ее сына, Алешки маленького. Сам Алешка маленький, все еще страдающий неземным страданием, подобно проголодавшемуся волку выл где-то в саду. Но Альбина на утешения не поддавалась.
– Какой был сервиз, – горько посетовала она, глубоко затягиваясь сигаретным дымом.
– Ну и шо, – проквохтала бабушка Муня. – У наши времена никаких сервизов не было. И жили себе. Дед Степан «врагов народа» выявлял. Да, кстати, куды ж он подевалси?
Тревожную весть о старике принес Саша Бякин. Позабыв про угрозу быть битым, если не убитым, он подбежал к женщинам и прокричал, задыхаясь:
– Мама, бабушка, деда убивают!
– Кто убивает?
– Сосед!
Дома Бякины частенько ссорились друг с другом, дрались, били посуду и ломали мебель. Иногда казалось, что этот дом сосредоточение ненависти друг к другу. Однако когда в дело включались посторонние лица, Бякины сразу же прекращали усобицу, объединялись в братской, единокровной любви и с устрашающим шумом сметали неприятеля. Обычно шум производили Саша и Леша, Альбина, вооруженная камнями и прочими метательными снарядами, шла в авангарде, дед прикрывал тылы и фланги, а бабушка Муня на всякий случай таилась в засаде.
Вот примерно таким порядком двинулось в бой бякинское семейство. Однако за уважительным отсутствием сразу двух представителей семейства, боевой строй пришлось делать компактным, а ряды тесными. Даже бабушка Муня, обычно во время предыдущих сражений залегающая в засаде, ныне выдвинулась вперед в общем боевом натиске. Все три представителя семейства побежали в сад.
Деда Степана не то, чтобы били – так, трепали просто. Муж испуганной женщины, огромный и сильный, поднял старика над землей, так что его вытянутые ноги только слегка задевали кирпичную дорожку, тряс для стимуляции мыслительного процесса и задавал вопросы. Толстые очки старика висели на одном ухе, а лысенькая головушка болталась взад-вперед.
– Говори, – грозно вопрошал мужик, – что ты хотел сделать с моей женой?
– Я… мя… ня…, – невнятно отвечал старик.
– Как ты здесь оказался, старый развратник?
– Я… ня… мя…
– И зачем тебе ремень, извращенец?
– Толя, осторожно! – Предупредила женщина. Предупреждение это было нужным, но несколько запоздалым. В уютный садик, такой покойный и нежный, заросший отцветающими гвоздиками и расцветающими хризантемами, вломилась Альбина, тайфун в порванном платье. Следом, немного отстав, бежали Саша и бабушка Муня. Саша орал даурским котом, пронзительно, скрипуче, противно. Запыхавшаяся старушка молчала, но она держала в руках стальную трубу от гардины.
– Отпусти