В Вязьме нет своего телевидения, после журфака Варька осталась в Днепровском и, как мне казалось, нашла работу своей мечты. Когда мы только познакомились, встречал её вечерами – счастливую. А сейчас она больше похожа на бухгалтера, у которого не сходится годовой отчёт. Или на бухгалтера, которому ночь за ночью снится, что отчёт не сходится.
Не думал, что наше знакомство зайдёт так далеко. Миловидная, даже, пожалуй, красивая, в очках, которые делают её чуть взрослее, но ни капли не портят, и в самой нелепой на свете шляпе, она сидела на скамейке в сквере тёплым апрельским вечером и читала.
– Какая же у Вас дурацкая шляпа, – сказал я и попросил разрешения сесть рядом.
Мы встречались всего месяц, в конце мая я предложил ей переехать ко мне на Пятницкую. Несколько недель вдвоём, беззаботных, весёлых, и Варя вдруг сникла, загрустила, ей начали сниться тревожные сны. Прошлое не отпускает?
Она неохотно рассказывает о жизни в Вязьме. Сложные отношения в семье, несчастливая любовь – тот человек был намного старше и, как оказалось, женат. Впрочем, я тоже старше её на девять лет. Разведён. Детей, насколько мне известно, нет.
– Что с тобой, Барби? – спрашиваю чуть не каждое утро.
Молчит, пытается улыбнуться, получается так себе.
Конец июля мы провели в Москве. Варю неожиданно отправили туда по редакционным делам, я увязался за ней. Она моталась по городу, важная, как папский нунций, – всё-таки первая в её жизни командировка. Я устраивался с бутылкой кефира и бутербродами на газоне на Страстном бульваре, рядом с нашей гостиницей, и работал. Или ходил по музеям, по книжным магазинам. Встретился с Лёней Рыжим – мы вместе учились в Бристоле.
Вечерами, когда спадала жара, мы с Варей сидели на открытых верандах кафе, катались на корабликах по Москве-реке или брали напрокат велосипеды и ехали на Воробьёвы горы. Мне не очень комфортно в Москве – огромный город, почти как Лондон, Париж, Петроград. А Варя словно ожила.
Вернулись – и сразу за уборку. Квартира заросла пылью, в коридоре, в тёмном углу под потолком, Варя заметила тонкие белёсые нити.
– Плесень?
– Нет, Кир, больше на грибницу похоже.
– Отлично, Барби. Что-нибудь вырастет, и мы сварим из этого суп.
Но суп не сварили. Варя проснулась часа в два, разбудила меня, зажгла свет по всей квартире.
– Страшно, Кирюша, мне страшно. Мне темно, тесно. Я в стенах, в щелях, под обоями, в трещинах, в трубах. Я в земле, раздвигаю комья, ползу сквозь глину, сквозь асфальт, проникаю, проникаю. Я в людях, Кирюша, я пью их и ем, но они ещё не знают об этом. Я вижу их глазами, пока они видят.
– Господи, Варька, что с тобой?
– Забери меня, Кир.
Я позвонил отцу. Он ещё не спал.
– Папа, можно мы приедем сейчас?
– Кто это «мы»?
– Я и Варя.
– Полгода назад, если не ошибаюсь, её звали Оля. Как часто она меняет имена…
– Папа,