смерти, жуткий старик вернулся в лес, а все слушатели должны были выть от ужаса – особенно те, чья очередь была идти за сухими ветками для костра вон к тем деревьям на краю поляны.
От таких историй леденело в груди, хотя каждый из присутствующих точно знал, что это чистой воды вранье, которое он сам уже трижды рассказывал друзьям – последний раз не далее как неделю назад.
Мать не раз говорила, что это глупая сказка и никакого такого старика с серпом на болотах нет. А жил там когда-то один несчастный отшельник, имени которого никто уж давно не помнит, да и то умер, когда она еще была маленькой.
– А вдруг он не умер? – спрашивал Одд из-под одеяла.
Бояться чудовищ в собственной постели рядом с матерью и вяжущей бесконечный полосатый шарф бабушкой было чрезвычайно увлекательно. Шарф этот навсегда врезался в память Одда, потому что он видел его каждый вечер в руках бабули Олл в одном и том же состоянии – законченным ровно наполовину.
– Да точно, помер он, загрызли его волки, – подхватывала вдруг бабушка. – Помер как есть. Я его прошлой осенью видела, когда ходила по травы. Бродит по кочкам, спотыкаясь, глаза белые, сам в пятнах, кожа висит. Мертвый, а дурак дураком, все такой же, как сватался ко мне в юности. Он оттого и ушел на болота, что я за твоего деда вышла, – деловито ставила точку бабуля, не прекращая вязания. Половина шарфа флегматично свисала с ее колен до пола. – Не бойся, не опасный он. Если кто патлы отрастил и ни в какую стричь или кашу в тарелке не доест, тогда только… Живот серпом вспорет и пойдет себе дальше. Тебе ли бояться?
После такого утешения Одд неделю пугался темноты, серпов и плащей с капюшонами. А еще просил стричь его почаще и вылизывал кашу с тарелки до радостного блеска.
«Что это были за страхи? Что за глупости?» – думал сейчас Одд, которому чудной старик с серпом, встреться он теперь на болоте, показался бы не опаснее деревянной куклы. Нынешнего Одда было не напугать какими-то ходячими по болотам чучелами.
Не отдохнув ни минуты ночью, целый день с первых лучей солнца они втроем стаскивали в кучи траву и сухие ветки с кочек и островков вокруг, стараясь как можно меньше шуметь. О том, чтобы рубить деревья или даже ломать тонкий сухостой, не могло быть и речи: стук топора далеко разносился над болотом и сразу бы выдал их присутствие. Из-за этого приходилось набирать топливо для ночных костров по щепотке, заходя все дальше и дальше.
В какой-то момент Одд, набравший целую охапку сухой травы, оглянулся на звук взлетающей птицы. Никого вокруг. Казалось, никого не было в целом мире – ни друзей, ни врагов. Никого вообще. Только бесконечное серое болото, затянутое мутным слепым туманцем. Он всем телом прижался к влажной колючей кочке и закрыл глаза, слыша только свое дыхание.
«Только бы не уснуть сейчас! Нельзя спать!» – кричал он себе откуда-то издалека сквозь мягко навалившуюся