я её туда вовсе, а она сама напросилась. Как я мог отказать такому хрупкому белокурому созданию с бездонными, синими глазами.
– Заканчивайте про глаза, давайте по делу.
– Можно и по делу. Оказавшись в вагончике, она грациозно упала на топчан рядом с буржуйкой, и лицо её засветилось от счастья. Однако согрелась. Потом мы выпили по стакану обжигающего ароматного чая. Я выключил телевизор, и воцарилась мёртвая тишина. Наверное, это был один из самых трудных дней в её жизни, и она мгновенно уснула сном праведника. Высокая грудь вздымалась как волны морского прибоя, волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам подобно шёлку. Созерцая эту неземную красоту, я как-то по-особенному взглянул на мир вокруг себя. По моей недобритой щеке прокатилась скупая мужская слеза. Ах, как же я неправедно жил всё это время! Пил самую паршивую водку и шлифовал её пивом! Тырил потихоньку со стройки всякий хлам! А ведь у меня чуткая душа и трепетное сердце! Мне мама об этом однажды сказала, когда втянула ремнём ниже спины и поставила в угол за то, что продал скрипочку. Я с ней ходил в музыкальную школу. На вырученные бабки, я – непоправимый глупец, купил жвачки и обкормил этой резиной весь класс до отрыжки. Почти тридцать юных дарований – будущих писателей, поэтов и драматургов, целый час не могли оклематься и приобщиться к сокровищнице великого и могучего…. Из-за моей детской шалости сорвались занятия по русскому языку, а маму вызвали в школу.
– Хватит про жвачку и школу! Рассказывайте об изнасилование! Вас на месте преступления застал наряд патрульно-постовой службы. Это указано в рапорте.
– Гражданка следователь, не было никакого изнасилования, а значит, и не было преступления. Я только прильнул губами…
– Куда прильнул?
– Да к кружке с пивом прильнул, говорю. Сушняк, знаете ли, достал после вчерашнего банкета по поводу тридцатилетия моего «капитосика».
– Чьего тридцатилетия?
– Да у меня «Жигули» – копейка, по-простому – «капитосик». Ну, мы, как и положено, в гараже накрыли «полянку» прямо на капоте.
– Продолжайте по существу, или иначе отправлю обратно в камеру.
– А я по существу и говорю, гражданка следователь, – дверь вагончика отворилась с пронзительным скрипом, и на пороге появились стражи порядка, а у меня в руках кружка с пивом…. Лицо сержанта исказилось от негодования, когда он увидел её.
– Кого, кружку, что ли?
– Нет, гражданка следователь. Девушку – небесное создание, спящую на топчане. От злобы и ненависти, сержант заскрипел зубами. Ты – говорит – герой не её романа!
– Какого ещё романа? Про романа в рапорте ничего нет.
– Ну, я так и сказал. Внутри у меня всё оцепенело под холодным взглядом милиционера.
Томительное предчувствие несчастья обдало тело ледяной волной с головы, до пят. Этот пронзительный взор я запомню до конца своих дней. На моём лице отразилось праведное негодование, и я вскочил, готовый к действиям! Последнее, что я увидел, перед тем как кромешная пелена застлала