вверх, начала подниматься по лестнице. Девушка осторожно шла по скользким, вышарканным от времени каменным ступеням, словно она это уже проделывала не раз много-много лет назад. Ее рука, придерживавшая доселе взволнованную на ветру вуаль, медленно сползла вниз, оставляя невесомую, оголившую плечи ткань послушно лежать на груди. Развивавшийся позади Елены шлейф шифона, легким касанием нежно ласкал оставленные позади ступени. Моника шла впереди. Пыхтевший в жарком костюме Фабио, с фотосумкой на плече, следовал за ней. Казалось, все было по плану, как должно было быть. Однако то ощущение знакомого, но давно забытого ею, ни на миг не покидало Елену, а, наоборот, с каждым шагом все больше и больше захватывало ей дух. Посреди лестницы она невольно остановилась и оглянулась назад на стоявшего внизу привратника. К своему изумлению девушка заметила, что тот, замерев на месте, удивленно смотрит ей вслед, словно человек увидевший призрак старой знакомой, боясь пошевельнуться и нарушить это видение. Девушка робко улыбнулась в ответ и, отвернувшись, проследовала дальше.
«Это просто старый дом», – стараясь внушить себе немного уверенности, прошептала Елена, не находя объяснения на вспыхнувшее в ее душе чувство, – «Я знаю, старые дома могут быть загадочными. А если они захотят, они смогут поделиться самыми странными и заветными тайнами. Их просто надо услышать», – вдруг, вспомнила она слова своей мамы. «Ох, мама», – невольно призналась она себе, – «я не знаю, что это, и куда занесла меня судьба на этот раз, но это чувство тоски по прошлому, оно мне нравится. И оно пугает меня».
Показавшись девушке бесконечным, подъем закончился такой же невзрачной старой дверью, как и сама лестница. Открыв ее и войдя внутрь, Елена ахнула. Много она видела комнат и помещений за свою не столь длинную судьбу фотографа, но такое она увидела впервые. Вход, в который она вошла, оказался запасным входом для прислуги, спрятанным за увесистой бархатной гардинной, словно занавесом между двумя эпохами: эпохой прошлого и настоящего. И вот теперь этот занавес вдруг открылся. Перед взором Елены предстал большой зал, освещенный огромными полукруглыми окнами-витражами, изображавшими эпизоды придворной жизни. Яркие вечерние лучи солнца, скользившие сквозь разноцветное стекло, мягким полумраком заполняли все вокруг. Пол, будто продолжение витражей, был искусно выложен разноцветной мозаикой, на рисунках которой меж роскошной виноградной лозы танцевали разодетые в яркие платья дамы и кавалеры, в жеманных движениях протягивавшие друг к другу руки. А со стен, от пола до потолка украшенных лепниной, словно с небес, взирали на них пухлые ангелочки, любопытно выглядывая из-за плеч мускулистых богов и пышнотелых богинь, стараясь что-то шепнуть проходящим мимо гостям. Обрамлявшие стены шторы, мягкими воланами свисавшие до самого пола, элегантно дополняли их застывшие в камне танцы.
Елене вдруг показалось, что по той невзрачной лестнице она, будто пройдя