таким образом наше присутствие. Будет больший резонанс, а соответственно – много антироссийской риторики в наших правительственных кругах. Будем использовать для этого Государственный Департамент. Сам понимаешь: Кони – болтушка та еще.
Питерс внимательно слушал, делая в блокноте небольшие пометки.
– И третье, – Ричард сделал ударение на этом слове, – самое главное: проникнуть на территорию России, в то время как внимание общественности будет сфокусировано на специально созданном нами отвлекающем эпизоде. И четвертое – локализовать последствия данного эпизода. Ну как?
Джонатан Питерс ответил не сразу, обдумывая некоторые детали.
– В общих чертах, – начал он, – как всегда, классика безупречна. Однако остаются детали. Понятна ситуация с дестабилизирующим фактором и регионом. Как мы обеспечим «присутствие»?
– У тебя большой бюджет? – в лоб спросил Ричард.
– Хотелось бы больше, но вполне сойдет.
Ричард призадумался, формулируя мысль.
– Подсунем подтвержденную фактами информацию, что в одном из государств на Кавказе, зарплата правительственным сотрудникам якобы выплачивается из госбюджета США.
Глаза Питерса загорелись.
– Джек, отличная мысль!
Ричард лукаво улыбнулся на похвалу друга.
– Второй момент: эпизоду нужно красивое название, – сказал Питерс.
Ричард думал недолго.
– Как насчет такого: операция «Чистое поле»?
Глава: ход Кривошеева (часть I)
Украина, г. Севастополь, май 2008 года
– Любка, – он широко улыбнулся добротно сложенной бабе лет сорока, которая стояла рядом с бидоном, полным жареных пирожков, – дай мне два твоих фирменных с капустой и мяском.
Его голос отчетливо выдавал типичные для украинского языка «гаканье» и «шоканье», которым грешат все местные вне зависимости от национальности, продолжительное время жившие в восточной части Украины.
Внешне от местного он ничем не отличался: свободно висевшая на теле светлая рубашка с вышивкой, заправленная в недорогие, но прочные – как раз для повседневной носки – штаны, и сандалии на босу ногу. Посаженная на затылок шоферская кепка, чье место было скорее в краеведческом музее, из-под которой торчал чуб густых вьющихся волос, делала его похожим на фраера из послевоенных пятидесятых.
– Ишь ты, – бодро ответила Любка, ловко выудив из бидона два пирожка и упаковала их в пакетик, приложив несколько одноразовых салфеток, – два ему. И никакая я тебе не Любка. А Любовь Львовна.
Между тем в ее голосе отчетливо слышалась радость, которую испытывает каждая женщина, когда мужчина обращает на нее внимание, пусть даже из-за «фирменных» пирожков с капустой и мясом. «Да и какая разница? – наверное, говорит женское самолюбие в такие моменты. – Главное, что нравятся! И вовсе не имеет значения почему».
К слову сказать, Любка, или Любовь Львовна, принадлежала к тому типу