А «Скорая» уже едет (сборник). Андрей Ломачинский

нас мужик пожимает плечами.

      – Не знаю. Лежал он тут… ну и это… замерзнет ведь.

      Очень может быть. Судя по медленно немеющим мочкам ушей и кончику носа, мороз уже миновал нулевую отметку и карабкается по первому десятку градусов минусовой температуры. И на улице этот облитый мочой товарищ, даже не смотря на сильное подпитие, до утра не протянет.

      Я снова пытаюсь его поднять, но бомж проявляет завидно упорство и так пихает меня ногой, что я едва не падаю. Все, на этом игры в гуманность заканчиваются.

      – Помоги, – мотаю я головой стоящему и с любопытством взирающему на происходящее мужику. После чего заламываю руку лежащего за спину, заставляя его взвыть по-звериному. Отдыхающие в «Картахене» разражаются негодующими воплями с балкона. А вы как думали, ребята? В мужике килограмм сто веса, во мне – восемьдесят четыре. Не дотащу я его просто-напросто. А так он уже сам горит желанием идти со мной хоть на край света, потому что в противном случае обзаведется переломом лучевой кости. Встречавший мужик поддерживает его сбоку, пока мы помаленьку ковыляем к машине. Офелия, доставая их чехла тонометр, шлепает следом, вполголоса бормоча ругательства. Спешащие домой прохожие останавливаются, привлеченные необычным видом оказания медицинской помощи.

      – Вы что же это с человеком делаете, изверги? – вскрикивает какая-то ярко накрашенная дамочка, брезгливо морща носик.

      – А ты забери его себе! – я мгновенно поворачиваюсь и толкаю бомжа в ее сторону. Дамочка отпрыгнула не хуже испуганной серны. – Ну, куда побежала? Забери, мужик ведь еще не на пенсии! Отмоешь, накормишь, поселишь у себя, а?

      – Да пошел ты… – доносится в ответ. Сама благодетельница стремительно удаляется, то и дело оглядываясь. Словно боится, что я и впрямь увяжусь за ней с моим подопечным.