же, успокойся, дорогая! – Я гладила ее по голове и приговаривала: – Я тоже по тебе соскучилась.
– Лекси, мы с тобой в дурку попадем, когда вернемся! – сказала она, отстранившись. – Я сама глазам своим не верю! Похоже на сон. Только я еще не поняла – кошмар это или сказка.
– Давай сядем, и ты мне все расскажешь, пока Фатьма не вернулась, – предложила я.
– Угу, – кивнула Лерка.
Мы уселись на ее кровать – узкую, размером почти с лавку, но с настоящей периной, перьевой подушкой и приятным на ощупь хлопковым одеялом.
– Ты помнишь, как мы здесь оказались? – спросила я, ощущая, как внутри меня все начинает дрожать от волнения.
– Да разве такое забудешь! – выдала Лерка и схватила меня за руку. – До сих пор вспоминаю это, а по коже мурашки да холодок по спине. Сейчас бы пару бокалов «Rose», а лучше еще чего покрепче, ибо чувствую – крыша едет, катится себе по наклонной.
Подруга тяжело вздохнула и посмотрела мне в глаза:
– Короче. Ты помнишь, как этот раскрасавец Ахмед завел нас в пустыню? – Я кивнула. – Ну так вот. В какой-то момент ты перегрелась и рухнула в обморок прямо на горб верблюда. Я тогда кричала, как потерпевшая, требуя, чтобы он остановил животных и спустил нас на землю. Но ему хоть бы что, – на Леркином лбу появилась глубокая складка, – чертов араб!
Она на пару секунд отвернулась от меня и отдышалась, как будто только что подняла пару мешков с углем.
– Ну и? – не выдержала я.
– Ну и! Черт его знает, сколько мы еще так плелись, пока он не крикнул что-то на арабском и не остановил верблюдов. Я уж было обрадовалась, думала, он одумался и сейчас развернется назад, но не тут-то было. Мы постояли так еще несколько минут. Он как будто чего-то ждал – то смотрел на солнце, то вглядывался куда-то в даль.
– А ты что?
– А я продолжала орать, что он козел и что его посадят за решетку. И вот тут началось самое интересное. Если я это расскажу кому-нибудь из знакомых – мне без психиатра диагноз «шиза» поставят. Точно тебе говорю! – она покачала головой. – Вот представь, что с неба вдруг полилась не вода, а масло – подсолнечное или оливковое. Прям ливень стеной! Только не водный, а масляный. Воздух как будто расплавился, загустел и начал дрожать. Я вытаращила на эту стену глаза и открыла рот, не понимая, что происходит, а Ахмед уселся в позе лотоса и довольно потирал ладоши.
– И? – я слушала ее, а мои брови ползли вверх от удивления.
– Через пару минут сквозь стену я увидела приближающихся всадников. Человек десять. Они остановились по ту сторону и смотрели на нас – все как один в тюрбанах, белых рубахах с черными жилетками, черных штанах и сапогах. А у главного – на голове не черный, а красный тюрбан с павлиньим пером. Прикинь?
Лерка как-то странно улыбнулась и выдавила из себя нервный смешок. Мне на память снова пришла сцена с Ульяной Андреевной.
– Павлинье перо? – я удивленно покачала головой.
– Ага. Весь такой важный, крепкий, глаза – черные! А взгляд – словно к стене