стискивала зубы и шла заменять дежурную старшую сестру, с удовольствием отправлявшуюся отдыхать.
Потом, чтобы не уснуть «на тумбочке», Таня читала медицинскую литературу. Готовилась к занятиям. Медицинские трактаты, битком набитые терминами, которые запомнить мог только извращенный медициной мозг, Таню убивали. Страх всех студентов – анатомия… Особенно мышцы… Подвздошная, косая внутренняя, литеральная, медиальная, гребенчатая, пирамидальная…, и так далее, да еще и на латыни.
Александр Иванович проходил по коридору мимо, потом остановился и стал внимательно за ней наблюдать. А она в это время, закрыв глаза, самозабвенно бубнила под нос про злосчастные мышцы. Может быть, со стороны это было и смешно, потому что он стоял с улыбкой на лице, и молча рассматривал ее. Таня, как почувствовала, открыла глаза. Она тут же покраснела, и замолчала. Ей стало вдруг неловко.
– Ничего, ничего! Продолжайте! Я тут на вас посмотрел и вспомнил свой второй курс. Точно так же заучивал, а точнее зазубривал термины наизусть. Ничего не поделаешь. Медицина того требует. Позвольте присесть?
– Конечно, конечно. Садитесь. Извините, что я на дежурстве… учу… – Таня указала на стул напротив, а сама подумала:
«И чего это он тут затормозил? Начнет сейчас «мозг полоскать». Вот что им от нас, молодых девушек, надо? У всех у них в голове только одно!»
– Ничего. Мы все этим на дежурстве занимаемся. Я тоже. – сказал он усаживаясь на стул и не подозревая о Таниных «нехороших» мыслях.
– Но вы же уже врач? Да? – схитрила Таня, которая давно знала кто он. – Вам зачем?
– Нет, что вы. Я еще не врач. Я прохожу доврачебную производственную практику. Это на последнем курсе обязательно. Минимум нужно около двухсот часов. В западных медицинских сериалах нас зовут интернами, а по-русски просто стажерами.
– Так вы разве не врач? Надо же! А вы в прошлую сумасшедшую ночь так профессионально оперировали, как заправский хирург! У меня времени совсем не было, но я даже залюбовалась вами….
– Спасибо. Неет! Я пока не волшебник. Я только учусь. Но отношусь к своей будущей профессии очень серьезно, так же, как и к клятве Гиппократа. А вообще для меня самое главное погрузиться в профессию, как можно глубже, поэтому мои часы здесь и не сосчитать. Зашкаливает. – говорил он очень серьезно.
– А вы будете хирургом? – спросила Таня, хотя тоже уже знала, чем он занимается конкретно. Опять схитрила…
– Как это ни странно, нет. Хотя, если честно, меня и заманивают в операционную и говорят, что я могу быть хирургом с большой буквы. Но я выбрал несколько иную стезю. Да! Я влюблен в медицину, но особенно в кровь человеческую. Да, да! Представьте себе! Это так интересно! Вы даже и не представляете! Все что когда-то писалось о крови, все что публиковалось, есть у меня в моих «закромах». Особенно много написано было во времена послереволюционные. Так называемый Лысенковский период.
– А что был такой период? – удивилась Таня, теряясь в своем собственном отношении к разговору.