чулок, ни носок, ни подошвы нету. Он еесразу же на склад и привел. Там ее обули и одели. Она в первый раз и разрыдалась от человеческого тепла. Развезло. И от тулупа, и от валенок с чулками и теплыми шерстяными носками, и от теплых штанов с начесом до колена, вы таких и не видали, наверное. Согрелась по-настоящему.
Ровно через год за ней приехал мой папа. Все это время они переписывались. Я толком так и не поняла, почему мама согласилась выйти за моего папу? Она говорит, из-за того, что они все продуктовые карточки быстренько съели. Деньги тогда были не в ходу, поэтому ей пришлось принять его предложение. Но я думаю, дело тут в другом…
Поехали они в Белоруссию. А к этому времени случилась денежная реформа и у наших дедов все деньги сожрала. Стали они обыкновенным мусором. Коровы и свиньи, куры и индюки, даже дом стали стоить ноль рублей и ноль копеек. Если совсем точно, то всех денег хватило на мешок картошки.
Мешок денег на мешок картошки. Класс!!!
А тут приезжает папа в дом, где все стены, как решето, прострелены. В их избе, по-белорусски – хате, немцы партизан периодически отлавливали. Только они кое-как дыры заделали, начали жить, а тут папа прибыл и подарочек нарисовался. Бабка как маму увидала, рано утром по весне, всю замерзшую, промокшую, тощую и зеленую, так и запричитала:
– Дитятко! Якая ж з тябе жонка? Ды тябе ж нада аткармливаць хутчэй!
На свадьбу им подарили кусок домотканого холста на матрас, в матрас набили соломы, и папа сам сделал деревянную кровать. Я ее еще помню. Через год родилась я! Ох! Краса ненаглядная!
Я вступила в жизнь в одна тысяча девятьсот сорок восьмом году, в октябре. Недоношенная, тоже зеленая, тощая, один килограмм пятьсот грамм. И вся в струпьях. Наверное, от голодухи. И на всю жизнь одна. Маме и меня-то нельзя было рожать с ее животом. Первый год жизни меня держали на печи, боялись летального исхода, но я выжила. Наверное, Господь решил, что я должна пройти свой «путь от утробы и до гроба», как говорила наша любимая Раневская, повеселив окружающее пространство своей дурью и оптимизмом.
Представляете, что с мамой было, когда я привезла кучу золота и бриллиантов. Мама как увидала, так и шарахнулась от меня, как от чумы. И это после такого детства, когда у нее отняли все. Жизнь человеческую, родителей, любовь отца и матери, радость любви всей семьи, даже историю рода! У нас даже фотографии все в доме сгорели!
Вообще удивительных людей нарожала земля наша матушка. Их убивают, а они поют «Интернационал». Их сажают в лагеря, а они рассуждают там о величии Ленина и Сталина. Спорят до хрипоты о том, что вожди наши самые лучшие в мире, просто они были просто не в курсе, как издевается и что вытворяет нижний эшелон власти. У них отбирают все, а если Господь решает восстановить справедливость и вернуть хотя бы часть утраченного, они готовы бежать вприпрыжку, тащить все в клювике и сдавать сволочам коммунякам.
Я спорила с мамой два дня. Убеждала ее и так, и сяк, и на косяк. Еле уговорила молчать, как рыба и никому никогда не проговориться, даже папе, что есть золото в нашем доме.
В