отношения, но в котором обвинили именно меня. Позднее это стало одной из причин, по которой во время Тарговицкой конфедерации были секвестированы мои земли и возбуждено против меня преследование со стороны русского правительства, результатом чего стали невозвратимые для меня потери.
Я оставался в Вильне еще несколько дней, чтобы присутствовать на празднествах, которые свидетельствовали о том, что общественный настрой здесь установился тот же, что и в Варшаве. На общем собрании городского ополчения меня выбрали депутатом муниципалитета и попросили принять на себя обязанность довести определенные инструкции до сведения короля и общего собрания сейма.
Глава VIII
Попросив у короля отпуск на несколько месяцев для устройства своих семейных дел, я откладывал возвращение в Варшаву, считая, что нет необходимости в моем последующем путешествии в Гаагу: хотя главные конституционные деятели Игнаций Потоцкий и Коллонтай настаивали на моем скорейшем отъезде туда, но я находил свое пребывание там бесполезным.
В апреле 1792 года я наконец покинул Литву. Я мог гордиться приемом, который был оказан мне в Вильне, и доверием, проявленным по отношению ко мне. Те же причины для гордости были у меня и по возвращении в Варшаву, где я так же тепло был встречен королем и всей патриотической партией.
В Варшаву я прибыл накануне первой годовщины конституции 3 мая и встретил такое же общее воодушевление по ее поводу. Враги же конституции видели, что время осуществления их планов близится, и не обращали особого внимания на эти настроения. Некоторые наблюдатели, более вдумчивые и опытные, усматривали в будущем зловещие для Польши признаки, но в целом общественность была пронизана весельем и радостью. В публичных собраниях, на всех зрелищах, на улицах города, в патриотических напевах слышался один рефрен: король с нацией, и нация с королем. Казалось, что на некоторое время были забыты все насущные заботы в государстве и все были заняты только празднованием годовщины 3 мая.
В этот день церемония состоялась в костеле Святого Креста. Выйдя из королевского дворца, торжественная процессия направилась туда, двигаясь между двумя рядами военных под командованием лучших офицеров армии во главе с князем Юзефом Понятовским. Перед королем и за ним шествовал его блистательный двор: все посланники, сенаторы и высшие сановники Короны и Литвы. Здесь собралось также более тридцати тысяч зрителей, и на всех лицах читалось восхищение и признательность своему монарху и создателям конституции.
В самом костеле зрелище представало еще более внушительным. Величественную картину являл собою король, окруженный первыми лицами государства и самыми именитыми гражданами, сумевший вызвать любовь и доверие своих подданных и искренне разделявший их патриотические порывы и надежды.
Король сидел на троне в глубине костела, а на ступенях к нему стояли высшие офицеры Короны и Литвы, а также капелланы и блистательная свита короля. Кресла,