в качестве компенсации за уничтоженные или украденные урожаи, подстрелить себе на прокорм королевского оленя, зайца или ежа: штрафом за браконьерство было оскопление или отсечение рук и ног.
Тем временем, пока его люди сносили дома и производили этнические зачистки лесов, Вильгельм с головой ушел в административную работу, взвалив на себя тяжелейшую задачу по конфискации – ни много ни мало – 1422 поместий, ранее принадлежавших Эдуарду Исповеднику и семейству Годвинов, а также всех земель Англии, которые его сподвижники полностью разграбили, очевидно, на том основании, что предыдущие владельцы неумело вели хозяйство.
Помимо этого он прибрал к рукам огромные запасы золота, драгоценностей, одежды и других сокровищ, так что когда в 1067 году он заскочил в Нормандию повидаться с женой и пересчитать выброшенных на берег китов, даже заносчивые парижане, увидев Вильгельма и его окружение, были «ослеплены красотой их расшитых золотом одежд».
Вильгельм трепетно относился к своим инвесторам – особенно к Богу. На месте битвы при Гастингсе он отстроил аббатство в качестве благодарности за победу, тупо окрестив его Бэттл («Битва»), дабы англосаксы никогда не забывали, почему оно здесь находится. Утонченностью он не страдал. И если сегодня вы прокатитесь по Нормандии, то непременно обратите внимание, что во многих маленьких городах стоят огромные аббатства и соборы, и все они оплачены английскими деньгами.
Брат Вильгельма, Одо, был епископом Байё. Его можно увидеть на гобелене, он участвует в сражении верхом на коне, размахивая жезлом, а не копьем или мечом: священнослужители имели дозволение лишь вышибать мозги врагам, а не рубить их на куски, что, видимо, было не по-божески. Благодаря готовности крушить вражьи черепа во благо брата и Господа Одо заработал состояние, которое по сегодняшним меркам составило бы 55 миллиардов. Большую часть богатства он, конечно, потратил на себя, но довольно внушительная сумма пошла на строительство самого передового по тем временам собора, который высится в центре нормандского городка Байё и напоминает золотой кирпич, вздымающийся из груды булыжника.
Другие нормандские священники получили более скромные, хотя все равно значительные, доходы. Может, Иисус и говорил, что легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому попасть в рай, но нормандской Церкви уже не стоило об этом беспокоиться – теперь у нее было достаточно наличности, чтобы строить гигантские иголки.
Новому королю Вильгельму, в отличие от нынешних королей, некогда было ходить по ночным клубам и заниматься благотворительностью – ему приходилось мотаться по стране и усмирять своих подданных. В одном только 1067 году мощные бунты произошли в Нортумбрии, Херефорде, Эксетере и Дувре, важнейшем портовом городе, который восставшие чуть не отбили у нормандцев.
В конце концов новый король так рассердился на англосаксов, которые либо открыто восставали,