уверена, что для тебя это обязательно. Понимаешь, я ведь уже почти как древнее ископаемое, так что для меня вполне естественно обращаться к тебе по имени.
– Зато я не могу позволить, чтобы у тебя было передо мной хоть какое-то преимущество. Мы должны оставаться друзьями на равных правах, и меня абсолютно не волнует, что ты старше меня. К тому же в мыслях я всегда называю тебя Беллой.
Она снова улыбнулась, бросив на него нежный взгляд:
– Что ж, полагаю, я должна согласиться.
– Конечно.
Он вдруг схватил обе ее руки и, прежде чем она догадалась, что он собирается сделать, расцеловал их.
– Не делай глупостей! – воскликнула Белла, поспешно вырвав руки, и покраснела до корней волос.
Увидев, как она смутилась, он по-мальчишески расхохотался:
– О, я вогнал тебя в краску!
Его голубые глаза сияли, он был в восторге от своей выходки. Он и не знал, что потом у себя в комнате Белла, чувствуя, как следы от поцелуев до сих пор горят огнем у нее на руках, горько плакала, словно у нее вот-вот разорвется сердце.
4
Когда мисс Ли вошла в гостиную, она обнаружила всегда пунктуального декана, уже одетого к ужину и имевшего безукоризненный вид в шелковых чулках и туфлях с пряжками. Наконец появилась и Белла в печальном великолепии черного атласа.
– Сегодня утром я отправился на Холиуэлл-стрит, чтобы заглянуть в книжные магазины, – сказал декан. – Но Холиуэлл-стрит больше не существует. Лондон уже не такой, как раньше, Полли. Каждый раз, когда я приезжаю, оказывается, что старые здания исчезли, а старые друзья разбрелись кто куда.
Он с тоской размышлял о приятных часах, которые провел, перебирая подержанные книги, когда запах тлеющих переплетов ударял ему в нос. В новых магазинах, куда переехали торговцы-евреи, не чувствовалось той старой пыльной небрежности, полки казались слишком безупречными и аккуратными, а праздного зеваку встречали с куда меньшим радушием.
Доложили о прибытии миссис Барлоу-Бассетт с сыном. Она была высокой представительной женщиной с острым взглядом и уверенной походкой. Ее седые волосы, густые и кудрявые, уложенные в сложную прическу, напоминали о моде восемнадцатого века, а стиль одежды, соответствующий моде того времени, делал ее похожей на натурщицу сэра Джошуа Рейнольдса. Ее движения отличались некой упрямой решительностью, и спину она держала прямо, с изяществом, свойственным женщине, которую воспитывали, когда умение держать осанку еще было частью девичьего образования. Она неимоверно гордилась своим сыном, высоким крепким парнем двадцати двух лет, с черными волосами, не менее ухоженными, чем у его матери, и с исключительно красивым лицом. Ширококостный, но не мускулистый, темноволосый, с большими карими глазами, прямым носом, смуглой кожей и полными чувственными губами, он казался невероятно привлекательным и прекрасно об этом знал. Он был добродушным ленивым созданием, апатичным, как гурия, беспринципным и лживым, которого сама мать своим бесконечным