за живое, Фицджеральд стукнул табакеркой по столу:
– Не поучайте меня, сэр!
– Простите! Вы же видите, я и сам не ведаю, что говорю. Я стараюсь упросить вас воспользоваться вашей властью. – Фрэнсис сделал последнее отчаянное усилие: – Дайте ей хоть какую-то отсрочку!
– Хватит, Фрэнсис!
Приходской священник слишком хорошо владел собой и слишком привык управлять другими, чтобы надолго потерять равновесие. Он резко встал со стула и посмотрел на плоские золотые часы:
– В восемь часов у меня собрание братства. Тебе придется извинить меня. – Когда Фрэнсис встал, отец Фицджеральд с упреком, но ласково похлопал его по спине. – Милый мой мальчик, ты очень молод и, я бы сказал, безрассуден. Но, слава Богу, в лице Святой церкви ты имеешь мудрую старую мать. Не пытайся пробить стену головой, Фрэнсис. Эти стены стоят уже много поколений и выдерживали более сильные натиски. Ну ладно-ладно, я знаю, что ты хороший мальчик. После свадьбы заглядывай, поболтаем о Холиуэлле. А пока… как небольшое искупление за твою грубость прочти за меня «Salve Regina»[24]. Ладно?
Фрэнсис молчал. Все было бесполезно, совершенно бесполезно.
– Хорошо, святой отец, – наконец произнес он.
– Ну, тогда доброй ночи, сын мой… Да благословит тебя Бог!
Сырой и прохладный ночной воздух окутал Фрэнсиса. Потерпевший поражение, сломленный своим юношеским бессилием, он побрел прочь от дома священника. Шаги его глухо отдавались на безлюдной дороге. Когда он проходил мимо церкви, ризничий закрывал боковую дверь. Фрэнсис остановился в темноте, с непокрытой головой, и посмотрел, как исчезала последняя полоска света. Взгляд его обратился к верхнему ряду окон, освещающих хоры с помощью конькового фонаря. Этот неверный свет показался Фрэнсису видением духа смерти. Из глубины овладевшего им отчаяния у него вырвалось: «О Господи! Сделай так, как будет лучше для всех нас!»
Приближался день свадьбы. Фрэнсиса измучила беспощадная бессонница. Его лихорадило. Атмосфера в таверне как-то незаметно стала спокойной, подобно стоячей воде. Нора была тиха. Тетя Полли питала какие-то смутные надежды. Нэд все еще сидел, съежившись, в одиночестве, однако мутный страх в его глазах стал исчезать. Венчание произойдет, конечно, в самом тесном кругу. Но что касается приданого… Тут не знали никакого удержу… Было обдумано и все, связанное с предстоящим медовым месяцем в Килларни. Весь дом был завален нарядами, бельем и кусками дорогих материй и полотна. Тетя Полли пробиралась через них со ртом, полным булавок, умоляя сделать еще одну примерочку. Она была словно окутана милосердным туманом.
Гилфойл наблюдал за происходящим с самодовольным видом, курил лучшие сигары, имеющиеся в «Юнионе», и время от времени совещался с Нэдом по денежным вопросам. Был составлен и должным образом подписан акт о вступлении его в компаньоны, велись долгие разговоры об устройстве жилья новой четы. Многочисленные бедные родственники Тэда уже толклись в доме, они были льстивы, но нахальны. Его замужняя