более достоверно, что Эзоп сочинял басни, которые грекам так понравились, что передавались из уст в уста и сделались общим достоянием, превратились в фольклор. Спустя несколько веков Эзопу приписывались уже все сочинения в этом жанре. К тому времени молва потрудилась и над биографией автора – украсила ее легендами, обросшими подробностями. Насколько безобразно выглядел Эзоп, как помог себя продать на невольничьем рынке, выкрикивая: «Кто хочет купить себе хозяина?», как мудрым толкованием уберег остров Самос от завоевания Крезом, за что был освобожден и служил советником у царя Креза и царей Вавилона и Египта, как поучаствовал в пире Семи Мудрецов, знаменитейших греческих философов того времени, какую басню рассказал перед смертью дельфийцам, и как те были вскоре наказаны чумой за казнь мудреца.
После смерти Александра Македонского в 323 г. до н. э., когда древнегреческий мир вступил в затяжную и плодотворную фазу заката, эти устные предания были наконец записаны, худо-бедно упорядочены и литературно обработаны. К началу нашей эры легенда об Эзопе приобрела достаточно законченный вид. Ее увенчал труд безвестного автора «Книга о Ксанфе-философе и Эзопе, его рабе, Или похождения Эзопа». А обессмертили его имя многочисленные кодексы эзоповских басен, неоднократно переписывавшиеся, переводившиеся и имевшие хождение в странах Европы и на Востоке на протяжении полутора тысяч лет.
Самый давний и потому наиболее достоверный список басен получил у историков и литературоведов название «Основной Эзоповский сборник». Это 244 сюжета, которые впоследствии обыгрывались другими баснописцами, включая Лафонтена и Крылова. Все вместе они образуют некий эзоповский космос. Как же он устроен?
Басня двулична, как Янус, и таково же устройство и содержание эзоповской басни. Эта двуличность состоит в том, что басня поучает, развлекая: излагая увлекательную историю, обязательно сопровождает ее нравоучением. Подобно душе с телом, они не всегда и не вполне стыкуются, что и придает басне бодрящий тонус.
С одной стороны, Эзоп – выразитель недовольства угнетенных низов общества, глас обездоленных. С другой – сторонник индивидуализма, не только разрушительного, но и созидательного. Его настрой критичен и пессимистичен: миром правит сила, всегда склонная творить зло и несправедливость; видимость обманчива, судьба изменчива, а страсти губительны; потому каждому сверчку лучше знать свой шесток, по одежке протягивать ножки, полагаясь только на себя и рассчитывая на собственные силы. За висящую у всякой басни довеском мораль – аналог пропагандистского лозунга – охотно ухватились с двух концов простые обыватели и идейная обслуга властей предержащих, совершенно независимо от исторической формации, общественного строя и политического режима. Коронный нравственный вывод большинства эзоповских басен остроумно сформулировал их переводчик и замечательный знаток античности Михаил Гаспаров: «Некто захотел нарушить положение вещей так,