ещё раз взглянул в лицо демона, пытаясь разглядеть скрытое торжество зла. Но ничего, кроме печали, да ещё, возможно, сжатой в пружину тревоги, не увидал.
«Ох, Триединый, охрани меня», – пронеслось в мыслях, когда, более не колеблясь, ступил он внутрь. Ещё переступая препону12, князь вспомнил, что сруб этот, неизвестно каким чудом не рассыпавшийся пока на отдельные брёвна, он видел тогда – в смертном сне, когда лежал убитый цепью Бухнадара.
В глубине избушки пахло сыростью. На полу и на стенах лежали дрожащие тени. Но парсуну, изображающую корабль, летящий в морской пене, Святополк разглядел.
– Присаживайтесь, – произнёс демон, указывая на низенький табурет. – Можете не опасаться. Никакого подвоха. Сейчас объясню.
– С кем, собственно, имею?.. – промолвил сын Ратибора, осеняя комнату троеперстием.
– Имя моё вам ничего не скажет, – тут же ответил дух, косясь на святое знамение. – К тому ж, выговорить его покуда не один смертный не смог. Посему, зовите меня, как душе угодно.
– Четырёхрогий – пойдёт?
Нечистый пожал плечами.
– Пожалуйста.
– И что вам от меня нужно? – спросил Святополк, всё-таки осторожно присаживаясь.
– Боюсь, что наперёд, не мне от вас, а вам от меня, – заметил Четырёхрогий, устраиваясь напротив. – Вы же хотели узнать, кто такой Велеяр? И зачем Кирша покойный вам через Колтыря книгу передал?
Князь побледнел. Сложил пальцы оберегающим замком.
– Говорите.
– Как звали Радомысла? – откликнулся незамедлительно странным вопросом демон, закидывая ногу за ногу.
– Что значит: как звали? – не понял Святополк. – Радомыслом и звали.
– Как по имени-отчеству? – уточнил тогда терпеливо Четырёхрогий.
– Ну как, известно: Радомысл… ну… Тьфу, чур!.. Не знаю. Как-то не задумывался.
– Радомысл, сын Велеяра, – проговорил демон медленно, поглядывая на князя и оценивая, какую реакцию это известие на него произведёт.
– Любопытно, – едва слышно прошептал Святополк, внешне оставаясь спокойным. – И что: Велеяр до сих пор жив?
Демон кивнул.
– Как же такое возможно?
– Для того, кто решил теорему Манса, нет ничего невозможного. Если к тому ж, вкупе с этим, он во всех её тонкостях и частных случаях разобрался.
Князь припомнил, что о ней, о теореме этой, упоминал однажды вскользь Хынсебен.
– И о чём теорема? – поинтересовался он.
– А вот на неё сегодня времени нет. Вы ж её не решали пока…
– А на Киршу, хотя бы есть? – перебил нечистого витязь.
Четырёхрогий усмехнулся.
– На него есть. Кирша – сказочник доморощенный – падший ангел, от рук отбившийся. А Колтырь – бывший демон. Как они промеж собой сошлись: не знаю, не ведаю. Но факт остаётся фактом. Разглядели друг дружку как-то заблудшие. И принялись на пару пить-попивать и добро прожигать. А как пропили, так работать пришлось. Кирша, как вы знаете, сапожником