ему нечем угостить мальчика: надо было узнать у Матцева о семье Ломакина, и назвал себя Ирине:
– Андрей!
– Это я Андрей! – громко крикнул вдруг мальчик.
– Нет – я, – возразил Анохин серьезным тоном.
– Мама, скажи! – удивленно, что не верят очевидной истине, повернулся мальчик к Ирине.
Андрей сел на стул.
– И ты – Андрей, и он – Андрей, – пояснила мальчику мать.
– Два Андрея, – недоуменно и тихо произнес мальчик, глядя на Анохина.
– Понравились, говоришь, дома, – заговорил Ломакин, и Анохин повернулся к нему, кивнул утвердительно: – Хорошие дома! – продолжал Борис Иванович. – Наша бригада строила… Всю улицу! Только те, – указал он в сторону однотипных домов, – до Звягина, а эти – после его прихода в бригаду. Его проекты! Смекалистый мужик!.. А так вот, не зная, послушаешь его, подумаешь – пустозвон… Хороший плотник! Мастер! – говоря это, Ломакин неторопливо обувался. Потом выпрямился, снял ватник с гвоздя у двери и протянул Андрею: – На-ка телогрейку… Курточку испачкаешь… Бери, бери!
Андрей неуверенно сбросил куртку, косясь в сторону Ирины. Она стояла боком и гладила мужскую сорочку, расправляя складки, а мальчик по-прежнему следил за ним.
Борис Иванович вынес из сарая бензопилу и направился с ней к суковатым еловым и сосновым бревнам, сложенным в кучу за домом возле стены.
– Давай-ка откатим, – Ломакин поставил бензопилу на землю и ухватился за торчащий вверх толстый, коротко обрубленный сук елового бревна.
Андрей забежал с другого конца и помог оттащить бревно в сторону. Борис Иванович завел бензопилу, которая сыто и бодро зафыркала.
– Включается вот так! – указал Ломакин. – Теперь смотри сюда внимательно.
Он опустил на бревно вращающуюся цепь. Она быстро сорвала кору и, выбрасывая опилки желтоватой пахучей струей, стала легко погружаться в дерево. Мотор сразу же запел тоньше. Когда чурбачок отвалился, Ломакин уступил Андрею ручки.
– Давай-ка ты теперь!
Анохин прицелился, стараясь отделить чурбак такой же длины, что и у Ломакина.
– Не бойся, не бойся! Давай!..
Цепь неуверенно царапнула дерево, вгрызлась в ствол, и пила вдруг попятилась на Андрея, словно ей стало жалко бревна. Анохин надавил вперед. Мотор недовольно и натужно закашлял синим дымом.
– Не дави, не дави! Свободней держи, – подсказал Ломакин.
Он стоял рядом и следил за каждым движением пилы в руках Андрея, следил и подсказывал, изредка помогая рукой.
4
Пилили они долго. Гору чурбаков набросали возле сарая. За домом ветру развернуться было негде, и Андрей вскоре скинул телогрейку. Жарко! Пила рычала все уверенней, но руки с непривычки устали быстро. Почувствовав это, Борис Иванович выключил мотор и сказал:
– Шабаш! Представление имеешь, а тонкостям на месте научишься!
Он сел на бревно и,