ей объекта.
Азамат, взглянув на часы (до вечернего приема граждан время еще оставалось), решил для очистки совести сегодня же поговорить и с ней, благо идти далеко не надо было.
Ивановна предпочитала выполнять свои должностные обязанности, то есть осуществлять основную уборку, в вечернее время: их беспокойный контингент, отзанимавшись в кружках (это после школьных-то занятий!), с дикими воплями вырывался на улицу и словно растворялся в воздухе. Руководители кружков тоже не задерживались в кабинетах – торопились по делам и домам. Никто не болтался под ногами, не топтался по вымытому полу, не бил друг друга пакетами со сменной обувью и не орал благим матом.
Сегодня, в четверг, вечерние занятия были только в двух кружках: у танцоров они заканчивались в шестнадцать тридцать, а у краеведов – в восемнадцать. До того, как уйдут танцоры, еще можно было успеть убрать пару кабинетов.
Но, положа руку на сердце, нужно заметить, что не только профессиональная добросовестность и склонность к тишине влекли женщину на любимую работу в тот час, когда там становилось малолюдно.
Сказать, что Бог наградил ее исключительным, даже для женщины, любопытством, значило ничего не сказать. Он наградил ее в таких пропорциях, что это уже было и не любопытство, а квинтэссенция оного, со временем выкристаллизовавшаяся в чистую жажду познания.
Каким-то образом, при вечной женской круговерти, она почти всегда была в курсе происходящих событий, касалось ли это мировой политики, жизни шоу-бизнеса или региональных проблем. И все же более узкой специализацией Катерины Ивановны был мониторинг жизнедеятельности Заречной, улицы, на которой она родилась, и где протекла ее жизнь.
Было ли это качество ее характера положительным или отрицательным, никто бы не взялся определить. С одной стороны, блудливый мужик, которому жена предъявляла неоспоримые доказательства измены («да тебя, козла, люди видели»), даже не мучился догадками, какие конкретно люди его видели. Пара – другая семей в результате этого всевиденья рассталась.
С другой стороны, не одна легкомысленная бабенка, проводив мужа в рейс или на вахту, мысленно представляла, как ее милый друг крадучись, на рассвете покидает двор, а в щели забора за этим сечет бдительная Катька Мокрова (хотя Катька, как все нормальные люди, обычно ночью спала). Прикинув последствия, означенная бабенка от свидания отказывалась, и отсутствующий супруг от рогов был спасен. Вот только в этих случаях подвиг, так сказать, оставался безымянным.
Так что Катю ни разу за многие ее годы не назвали хранительницей семейного очага, доброй феей, а сплетницей и стервой – много раз. Но переделывать себя – тяжкий труд, тем более, если у человека такое желание отсутствует. Ничего плохого в своем стремлении знать все про всех она не видела и считала делом чести быть первой среди равных.
С годами интуиция ее развилась чрезвычайно, и способность предсказать какое-либо событие в жизни какой-то семьи заранее, казалась мистической. В своем хобби Катерина