«Вот нарезался!»
Потом уж в сплошной темени побрели рекой. Потеряли дорогу, искали, искали – плюнули и пошли напрямик, на огоньки.
Брели долго, а поселка все не было. Но вот впереди что-то зачернело. Большое, непонятное.
– Николай, подожди-ко. Кто это? – испугался Семен, потянул за рукав Стрежнева.
– Не шевелится, может, баня?.. Поселок должон быть.
Они осторожно приблизились и вместо бани увидели судно.
– Катер какой-то… Откуда? – удивился Семен.
Приглядываясь, обошли кругом, оба ничего не понимали. Враз запнулись за что-то, упали друг на друга.
– Так это наш, Семка! И винт вот, «девятой»…
– Давай в нем заночуем!
– Валяй!.. Мне этот гроб во век не нужен. Пошли, чай, вот дорога рядом. Теперь не собьемся, а то в логах потонешь.
Выбрались на твердую дорогу, отряхнулись.
– Стой, стой… Дожидайся, – сказал Стрежнев катеру.
– Пусть тебя Трепло лечит, на нас не надейся! – подхватил и Семен. – Вот снег посойдет – в Тюмень двину. Там сплав молодой, специалистов нет, рыбы много… Катера новенькие – любой бери, и платят не как здесь…
И вдруг запел:
Маши-иыы не хо-одят туда-а,
Бегу-ут, спотыка-аясь, оле-ени…
Стрежнев даже остановился: за шесть лет ни разу не слыхал, чтобы Семен – и запел.
Тяжелая погода
1
Стрежнев проснулся от жары и жажды. Он увидел над собой потолок из крашеных белых реек, потом белые стены – тоже из реек. И тихо. Подумал: «В больнице… Плохо дело. Чем же болею? Тяжко. И палата чудная – навроде каюты».
Повернул голову – увидел Семена. Нераздетый, тот лежал на кровати. «А я почему на полу, кровать рядом, и ножка вот… Да что под боком-то мешает? А-а… шапка… Так что же мы с ним наделали? Почему так погано?..»
Нет, не мог уже вспомнить Стрежнев, как вчера в глухую полночь, пришли они на огоньки брандвахты, оба в снегу, и стали стучать в каждую каюту подряд. Искали начальника, Гришку Трепло, официантку из чайной. Грозились оба завтра же уехать в Тюмень…
Шкипер брандвахты, Федор, узнав обоих, привел их в отведенную им по звонку начальника из затона каюту, стал урезонивать, но они вскипели, совали ему в нос трешницу, требовали, чтобы сейчас же была бутылка.
И Федор сдался, забрал деньги, пошел и выключил на всей брандвахте свет, а потом потихоньку вернулся, закрыл их каюту на ключ.
…Наконец кое-что Стрежнев припомнил. Спать ему больше не хотелось, но не хотелось и вставать. Опять навалилась прежняя тоска, безвыходность – еще больше.
– Семен!
– Ы-ы…
– Ты чего не раздеваешься?
– А я… в Тюмень.
– В Тюме-е-ень… – передразнил Стрежнев. – Время-то сколь?
Семен с трудом приподнял руку.
– Десять.
– Утра или вечера?
– Чай, утра.
– Та-ак… магазин с десяти?
– С одиннадцати, а ты чего на полу валяешься? Вон кровать-то…
– Берегу.
Семен, чтобы скрыть