роскошных нарядов и бесподобных декораций, восторга публики, сопровождающегося долгими овациями и громадными корзинами цветов, читатели газет упорно выискивали нечто другое, способное пощекотать нервы и заполнить сердца сладкой истомой.
Примадонна волею судьбы и большого таланта будто оказалась одной из небожителей, изображенных на театральном занавесе – ведь она и в самом деле общалась с небожителями. Знаменитые Джузеппе Русситано, Энрико Карузо, Титто Руффо были постоянными спутниками ее артистической жизни с многочасовыми репетициями до полного изнеможения, а там и общий отдых…
Богатое воображение многочисленных почитателей словно сквозь замочную скважину пыталось увидеть, что скрывается за нарядами и роскошным убранством театральных действий, надеясь отыскать нечто порочное, способное сразу уравнять измученного жизнью обывателя с Примадонной. Даже громкий удар от падения в соседнем ряду полутемного балкона не смог вывести из состояния оцепенения, вызванного удивительной экспрессией пения.
Тадей проглотил застрявший в горле комок и вытянул вперед худую шею, будто его неумолимо тянула сила Сирены на сцене и грозила полностью лишить самообладания и рассудка.
Профессор Высоцкий на лекциях о современном искусстве часто приводил в пример театральный занавес как почти недостижимый идеал. Тадей случайно прочитал на круглой тумбе объявление о приезде Примадонны и предстоящей премьере «Аиды». Он дожевал последнюю булочку с маком и решил, что завтра будет самый удачный случай рассмотреть занавес на сцене театра. Только вчера Тадей получил денежный перевод и ощутил себя почти сказочным Крезом.
Билет на место даже в самом дальнем углу театра оказался очень дорогим. Тадей замешкался перед кассиром в маленьком окошке.
– Будете брать? – уже с нетерпением повторил усатый кассир, а затем раздраженно взял деньги.
Тадей немного разбирался в музыке, но даже знаменитый «Парнас» не потряс его так, как появление Примадонны.
– Богиня, настоящая богиня! – наконец он нашел сравнение для передачи своих чувств. Сначала он побледнел от восторга, а затем стал краснеть и длинными тонкими пальцами вцепился в деревянные подлокотники кресла. Даже когда Примадонна, спев очередную партию и величаво поклонившись, ушла за кулисы, Тадей продолжал яростно хлопать уже в полной тишине, пока кто-то не толкнул его в бок.
Провинциальное воспитание на высоких идеалах, переполнявших гимназические учебники и учеба в академии с культом античной красоты до предела обострили и без того юную чуткую душу. Тадей все смутно надеялся, что когда-нибудь встретит в своей жизни нечто соответствующее мечтам и идеалам.
– Это она, единственная и неповторимая, – наконец понял юный художник, переполненный взрывоопасной смесью любовного и творческого экстаза. Он не отрываясь смотрел на воплощение смутных грез и тихо радовался всему происходившему на театральной сцене.
Уже во втором действии