отец был человеком совершенно непрактичным в бытовом отношении. он варил гигантскую кастрюлю супа на целую неделю. При одном воспоминании об этом супе меня до сих пор тошнит. один раз он где-то приобрел курицу и сварил ее с потрохами и перьями. над этой историей потом потешались много лет наши соседи и знакомые. уже после войны, когда мы жили в Москве, мать послала отца в больницу, чтобы оттуда присылали медицинскую сестру делать ей уколы. В больнице не поняли, в чем дело, и уколы стали делать отцу. Так продолжалось несколько дней. И опять-таки была большая потеха, когда обнаружили ошибку… И вот этому человеку надо было заботиться о ребенке, которому еще не исполнилось одиннадцати лет. но скоро наши роли переменились, и я сам стал заботиться о нем.
Брат в эту зиму женился и привез из деревни молодую жену. она немедленно установила «новый порядок». В комнате стало чище и наряднее. но на шкафах появились замочки. нам с отцом остался общий шкаф на лестничной площадке, где мы хранили наш спасительный суп, и маленькое отделение в шкафу под окном. отец стал спать на сундуке под окном. А мне жильцы квартиры разрешили спать на ящике для картошки, расположенном в промежутке между стенкой нашей комнаты и уборной. на этом ящике я спал почти до самого конца 1939 года. После войны, написав десятки прошений, мы добились того, что эта территория отошла к нашей комнате. Это была первая крупная победа нашей семьи в борьбе за улучшение жилищных условий.
Я быстро освоился с новой жизнью, и отец передал в мое ведение хозяйственные дела. он отдавал мне продуктовые карточки и давал деньги. Их было совсем немного. Мне приходилось выкручиваться. Мои математические способности и природная смекалка очень пригодились. я покупал керосин для примуса и продукты. носил белье в прачечную. Тогда в Москве было много китайских прачечных. Потом китайцы все вдруг исчезли. Говорили, что их всех арестовали как японских шпионов. отец часто уезжал на несколько дней, и у меня тогда образовывались «избытки» хлеба. Хлеб я продавал, а на вырученные деньги покупал тетради или какие-либо вещи. один раз я таким путем приобрел тапочки для занятий по физкультуре, другой раз – трусы для тех же целей. Короче говоря, вплоть до приезда в Москву сестры Анны с братом николаем (осенью 1936 года) я сам вел все хозяйственные дела, касающиеся меня и отца. даже большие покупки, например ботинки, пальто, я делал сам. отец иногда брал меня с собой на работу, где подкармливал в столовой, или приносил что-нибудь с собой. Сам он ел необычайно мало, никогда не употреблял алкоголь, не курил, носильные вещи приобретал только тогда, когда старые носить было уже совсем невозможно. Мы с ним довольно часто ходили в гости, где нам тоже перепадало кое-что из еды. но вообще этот год был довольно голодный для всех, и наш образ жизни не выглядел таким кошмарным, каким он кажется сейчас. на фоне всеобщей бедности наше положение не казалось сверхбедностью.
Устроить меня в школу поблизости от дома не удалось: они все были переполнены. но нет худа без добра. Меня