Фаворит приходит первым. Сергей Павловский

и внятно произнес Довбуш, изменив, однако, формулу вопроса.

      – Ты… ты с кем разговариваешь, козел? – губы Очеретько заходились мелкой дрожью и злобная гримаса перекосила его худое крысиное личико.

      Довбуш вальяжно откинулся на спинку кресла. Забросил ногу за ногу:

      – Во-первых: разговаривать по-настоящему я начну, когда поставлю тебе на яйца горячий утюг – по нашему, русскому обычаю. Во-вторых…

      Он не успел закончить мысль. Собеседник пулей вылетел из своего кресла, метнулся с криком к двери. Через мгновение через дверной проем уже протиснулся озабоченный орангутанг, за ним поспешал другой. Оба застыли на пороге, пялясь в Довбуша злобно и настороженно. Очеретько укрылся за широкими спинами братьев и, уже оттуда, с властными интонациями распорядился:

      – Ян, Димитрас! Возьмите этого мерзавца. Я хочу знать, кто его послал и на кого он работает. А потом… потом посмотрим.

      Сергей расположился в кресле в непринужденной позе томной неги – так и остался. Только смерил близнецов пренебрежительным, скучающим взглядом. Затем отвернулся и заинтересованно принялся изучать ногти на руках, словно занятия важней не существовало.

      Один из братьев зашаркал великанскими ступнями по ковру, другой остался на месте. Гиганты так уверовали в свою несокрушимость и непобедимость, что даже не стали доставать свои пушки. Пушки у них были – за пазухами, в наплечных кобурах. Может, их губила уверенность, что у противника оружия нет.