обоза, чем за разведку, он был уверен – сенат Рима занят укреплением всех подступов к городу и помышляет только об обороне. Как вскоре выяснилось, он недооценил римлян.
Подскакав со звоном по вымощенной каменными плитами дорожке к самым воротам, Чайка осадил коня перед шеренгой африканских пехотинцев, спрыгнул вниз и бросил поводья одному из охранников.
– Ганнибал ждет вас, – сообщил ему командир охраны, поджарый финикиец с коротким, но широким шрамом у виска. Мельком отметив, что этого офицера он никогда не встречал на поле боя, Федор прошел сквозь расступившихся воинов в кожаных панцирях и поднялся по лестнице в главное здание. На каждом пролете широкой и длинной лестницы он тоже заметил по охраннику. Все они были в нарядных панцирях и сверкавших на солнце шлемах с плюмажами из белых перьев. «Что-то слишком много стало охраны, – удивился Федор, – раньше наш главнокомандующий не так переживал за свою жизнь».
«Впрочем, – подумал Чайка, останавливаясь в приемной у одной из римских статуй, до сих пор украшавших замок, – в последнее время он, похоже, ощутил себя настоящим властелином Южной Италии и стал трепетно относиться к свите. Иначе зачем здесь столько помпезно разодетых гвардейцев».
Закончив рассматривать статую, Федор поправил ножны фалькаты и шагнул сквозь открытые двери в следующее помещение. Это был протяженный зал для совещаний, где не так давно встречался со своими подчиненными Марк Клавдий Марцелл, а теперь высшие офицеры финикийской армии ожидали своего главнокомандующего. Среди столпившихся вокруг массивного стола, также доставшегося в наследство от римлян, был командир африканской пехоты, начальник конницы Магарбал, парочка новых офицеров из флота, имен которых Чайка не знал, и четыре командира хилиархий, двое из которых его старые знакомые по рейдам в глубокий тыл римлян – Адгерон и Карталон. Не хватало только нумидийского всадника Угурты, и компания, некогда предпринявшая первое наступление на Рим, была бы в полном составе. Федор едва успел окинуть взглядом всех собравшихся и поприветствовать, – оказывается, он прибыл последним, – как из открывшихся в дальнем конце зала дверей появился Ганнибал в сопровождении трех незнакомых офицеров.
Главнокомандующий армии Карфагена был вне себя от ярости – это было видно сразу. «Что-то стряслось, – догадался Федор, рассматривая лица незнакомцев и пытаясь понять, что за вести они привезли Ганнибалу, – причем что-то очень серьезное. Иначе сюда не стали бы собирать командиров сразу четырех хилиархий, не говоря уже об остальных».
Сделав приветственный жест, который показался Федору слишком нервным, Ганнибал разрешил всем ожидавшим его офицерам сесть за длинный стол, расположившись на стульях с невысокими, но широкими спинками, походившими на скамьи римских сенаторов. Эти стулья, как догадался Федор, не раз видевший такие раньше в домах римских граждан, тоже остались от прежних хозяев. «А Ганнибал не спешит распрощаться с римской мебелью и остальными украшениями», –