тех, кто имеет обыкновение «задирать нос», «строить из себя черт знает что» и «много о себе понимать».
– Праздник скоро. Новый год, нельзя ссориться, – произнесла в ответ Александра Тихоновна, но эти слова она как будто бы адресовала себе.
– И что?! – с вызовом откликнулась Лариса.
Вся Знаменка знала о непростых любовных отношениях Ларисы и Кости. И все давно уже не верили их обещаниям разойтись раз и навсегда. Но сейчас в голосе продавщицы Александра Тихоновна уловила нечто такое, что заставило ее поверить в эту угрозу. Лариса отправилась дальше, а Александра Тихоновна вышла за калитку, оглядела деревенскую улицу и остановила свой взгляд на старой кривой сосне, росшей прямо посередине проезжей части и теперь усыпанной ледяной крошкой. Александра Тихоновна вдруг представила, как она проживет эти три недели до Нового года. Она представила, что уже вечером ей будет совестно своей вредности, стыдно из-за этой неудобной масленки, что она с нетерпением будет ждать мужа с работы, чтобы как-то загладить свой дурацкий выпад. Она начнет заговаривать с ним, предлагать разобраться с двумя коробками елочных игрушек, будет задавать вопросы о елке, которую они обычно наряжали в гостиной. Александра Тихоновна уже знала, что муж станет хмуро буркать, что-то нечленораздельно говорить себе под нос, и все их общение будет напоминать старую игру «Да» и «нет» не говорить, в белом-черном не ходить». В конце концов она так и не поймет, помирились они или нет. А время будет идти, и Александре Тихоновне придется тревожно ждать Нового года и гадать – помирятся они или Аркадий Витальевич будет все так же хранить молчание, подчеркнуто озабоченно проглядывать газеты за завтраком, а приехав вечером домой, сразу уходить к себе в кабинет. Александра Тихоновна отлично представляла, как она будет привлекать его внимание – как-то особенно громко вскрикивать на кухне, словно обожглась или поранилась, или громко комментировать телепередачи. За этим возгласами будет желание вовлечь мужа в разговор посредством обычного человеческого сострадания. Но Аркадий Витальевич, тертый калач, на это не поддастся – он будет молчать, невзирая на назойливое, звучащее со всех сторон напоминание о приближающихся праздниках. Александра Тихоновна знала своего теперешнего мужа, общественного деятеля, обремененного огромным количеством знакомых, друзей, единомышленников, – человека жестковатого, резкого, и понимала, что мириться им придется в самый праздник, когда до боя курантов останется полчаса. И это примирение будет мучительно унизительной процедурой для нее. «Ничего хорошего не случится. Он постарается наказать меня своей принципиальностью! И испортит все на свете! Не будет уютного сидения у горящего камина, не будет прогулки вдвоем по зимнему лесу, не будет утра Нового года с его белой тишиной, вчерашним вкусным салатом и сухой колбаской. Вернее, все будет, но будет неинтересным и никому не нужным. «Когда люди почти не разговаривают друг с другом, все теряет свой смысл, – подумала Александра Тихоновна. – И вообще, кто позволил