дурной тон. Не могу сказать, кто придумал это, но я и так уже подошла к пределу дозволенного, чтобы нарушать еще одно правило.
– Вы прекрасно держитесь в седле, Ада, – произнес Онорат, глядя на меня.
– Лесть ни к чему, – негромко рассмеялась я. – Я ужасная наездница, но верховую езду люблю и получаю от нее несказанное удовольствие.
– Это заметно по вашим сияющим глазкам, – ответил господин граф, и я смутилась.
Матушка время от времени выглядывала из окошка. Она не спускала с меня глаз, и это доставляло некоторое неудобство. Заметив, как я с досады покусываю губы, граф Набарро заговорщицким тоном сообщил:
– За пределами Льено мы сможем проехать через луга, а ваши родители доберутся по дороге.
– Но это будет неловко, – тут же ответила я, однако соблазн казался велик.
– Мэтр Ламбер мне позволил эту вольность, – с улыбкой добавил Онорат.
– Ежели папенька позволил, то я принимаю ваше предложение, – кивнула я и стала с еще большим нетерпением ожидать городских ворот.
Но и после ворот мы еще некоторое время ехали так же, однако теперь матушка начала еще и окликать меня время от времени. Я чувствовала себя несмышленым дитятей, и эта опека чрезвычайно тяготила. И лишь благодаря папеньке матушка вскоре угомонилась, но все равно зорко следила за нашим с графом выездом.
Неожиданно Онорат протянул руку, перехватывая поводья моего коня, и не успела я и ахнуть, как мы сорвались в самый настоящий галоп, уходя влево, и вскоре совсем скрылись из пределов видимости кареты.
– Ада! – матушкин крик донесся эхом.
А я смеялась от восторга, вновь единолично правя своим конем. Это было так великолепно! Если бы не ужасно неудобное дамское седло, то удовольствие было бы полным. Граф не сводил с меня взгляда, и это стало вскоре мешать. Мой смех затих, и я вновь смущенно потупилась, придерживая резвого скакуна. Конь недовольно фыркнул, но подчинился.
– Замечательное животное, – вновь похвалила я, чтобы что-то сказать.
– Он не сравнится с вами, – живо ответил Онорат, и теперь смутился он. – Простите, Ада, я не имел в виду, что сравниваю вас с конем, вас даже сравнивать невозможно… Ах, черт, – вконец запутался молодой человек, и я хмыкнула. – Я сегодня совсем растерян, простите меня великодушно. Едва не уронил, после сравнил с конем… Вы правы, Ада, это все проклятое волнение.
– Давайте пройдемся, Онорат, – предложила я, пряча улыбку. – Здесь так волшебно, совсем не хочется спешить.
– Все, что вы пожелаете, очаровательнейшая, – воскликнул граф и спешился.
После протянул руки, и я скользнула в них. Наша близость оказалась столь тесной, что я поспешила отойти в сторону, благодаря его светлость за любезно оказанную помощь. Мы брели по сочному лугу, держа наших скакунов в поводу. Я молчала, не зная, что сказать, потому просто наслаждалась великолепным днем и теплым солнышком. Граф шел рядом, глядя себе под ноги.
– Мадемуазель Адалаис, – наконец заговорил он. – Вы не будете гневаться