оружие. И ни о каком нераспространении атомного оружия, как утверждают Конвенция 1964 года и Международная конвенция о запрещении ядерных испытаний, речи вестись не может.
Начальник отдела Ким Пак с одобрением кивнул своему референту:
– Я помню вашу докладную записку, поданную на мое имя. – Он глянул на представителя МИДа. – Вы получили ответ на предварительный запрос?
– Мы связались с Тегераном, предварительный результат переговоров положительный, – прозвучала в ответ реплика. – Теперь дело за военными и спецслужбами.
Подтянутый кореец в штатском, сидевший в стороне от других, улыбнулся с легким превосходством и обменялся взглядом с референтом, после чего произнес:
– Спасибо, вы озвучили то, что собирался сказать и я. Я внимательно ознакомился с вашей докладной запиской, поданной на имя уважаемого товарища Ким Пака. Переговоры с иранской стороной почти окончены. Остались только технические сложности обмена необходимой информацией и технологиями...
Второй раз за этот день у начальника отдела науки ЦК компартии КНДР похолодело внутри. Теперь он уже другим взглядом смотрел на своего моложавого образованного референта. Тот сумел сработать «через его голову», нарушил партийную иерархию, но сделал это так, что теперь его было не в чем упрекнуть. Товарищу Ким Паку оставалось лишь одно – делать вид, будто референт действовал с его согласия и одобрения. Что-что, а толк в партийных интригах он знал.
Ким Пак торжественно поднялся, протянул руку референту.
– Конечно, вы немного поспешили, озвучив мнение руководства нашего отдела, – «руководство» прозвучало так, что ни у кого не оставалось сомнений: речь идет о самом Ким Паке, – я рад, что вы не перестраховщик. Новое поколение. Наша смена. Благодарю вас, товарищ Ир Нам Гунь.
Начальник отдела протянул руку референту. Тот ее крепко пожал. Моложавый Ир Нам Гунь сыграл ва-банк и сорвал куш. Впервые начальник публично назвал его, да еще в присутствии руководящих работников, не просто товарищем референтом, а по имени и фамилии. А это могло означать, что все связанное с переговорами между Ираном и КНДР по поводу ядерной программы пройдет через его руки.
Глава 5
Илья Георгиевич Макаров всегда ценил только первый день отдыха. Именно он приносил радость, позволял расслабиться. На этот счет у командира сверхсекретной мини-субмарины даже имелась собственная теория. Он ее называл феноменом «первой рюмки». А заключалась она в следующем. Садится человек за стол в плохом расположении духа, но в приятной компании. Цель вполне естественна и благородна – поднять настроение. И вот уже холодная водка разлита по рюмкам, произнесен первый тост или же просто фраза: «Ну поехали».
Стекло сошедшихся над столом рюмок отзывается серебряным звоном, спиртное обжигает горло, а затем приятным теплом растекается по телу. Выпивший прислушивается к собственным ощущениям. И действительно, после первой рюмки настроение улучшается,