армии: он был первым «переведен в Генштаб» в порядке исключения, без обучения в Академии Генштаба, за особо выдающиеся военные заслуги. Из приказа о его «переводе в Генштаб» становится ясным, какого рода выдающиеся заслуги обуславливали такого рода «почетное звание».
«…М.Н. Тухачевский, – указывалось в приказе, – вступил в Красную Армию и, обладая природными военными способностями, продолжал непрерывно расширять свои теоретические познания в военном деле. Приобретая с каждым днем новые теоретические познания в военном деле, М.Н. Тухачевский искусно проводил задуманные операции и отлично руководил войсками как в составе армии, так и командуя армиями фронтов Республики и дал Советской республике блестящие победы над ее врагами на Восточном и Кавказском фронтах»26. С аналогичной мотивировкой были вслед за ним «переведены в Генштаб» осенью 1920 – летом 1922 г. три других советских «вундеркинда» и «бонапарта»: М.В. Фрунзе, А.И. Егоров, И.П. Уборевич.
Сказанного выше о «краснощеких поручиках», «вундеркиндах», «наполеонах», «тухачевских», «красных маршалах», думаю, вполне достаточно для выведения формулы «феномена Тухачевского», обобщающей это военно-социально-политическое явление, и определения ее в качестве центрального предмета последующих изысканий и размышлений.
«Феномен Тухачевского» обусловлен двумя «историческими контекстами» – «российской мировой революцией» и «Сталиным». Тухачевский был персонифицированным воплощением химеры «коммунистического империализма», не сумевшего втиснуться в «сталинскую шинель» «русского коммунизма». В этом словосочетании основную смысловую нагрузку несла его вторая часть – «империализм». А первая – определение «коммунистичкский» – имела для Тухачевского лишь «инструментальное» назначение.
Вторжение в мировую историю
«Если мы до зимы не завоюем Урала, – писал Ленин в 1919 г., – то я считаю гибель революции неизбежной»27. Без преувеличения, без агитационно-пропагандистской риторики, идеологической и политической гиперболы белый режим «Омского верховного правителя России» адмирала А.В. Колчака представлял для советской власти главного соперника и конкурента в борьбе за Россию. Огромнейшее пространство Азиатской России, от Урала до Тихого Океана, территориально в несколько раз превышающее европейскую ее часть, насыщенное бесценными и грандиозными по масштабам природными ресурсами, эта большая часть бывшей Российской империи была в состоянии поглотить своего большевистского соперника. Категоричность угрозы, представленной Лениным в цитированной выше фразе, безжалостно отражала смертельную опасность для советской власти и нависшую социально-политическую вариативность для судьбы России.
«Дней восемь назад, в бытность мою в Москве, – сообщал Сталин 3 февраля 1920 г. Буденному и Ворошилову, – я добился отставки Шорина и назначения нового комфронта Тухачевского – завоевателя Сибири и победителя Колчака» 28
Пожалуй,