им даже гвинейский попугай»[6].
В июле 1972 года, благодаря неимоверным стараниям четы американских славистов Профферов[7], в частности Карла Проффера, Бродский оказывается в Америке, в студенческом городке Анн-Арбор[8] штата Мичиган[9]. Он не забывает Аксенова, подтверждением чему служит его большое вполне дружеское письмо к нему, не лишенное ностальгической тональности.
Из письма Иосифа Бродского Василию Аксенову от 28 апреля 1973 года:
«Милый Василий, я, гадом буду, ту волшебную ночь с гвинейским попугаем помню, но ни ритмической, ни просто прозой изложить этого дела не могу по причинам той же текучки или той же унылости, каковые вещи превозмогают любую географию. <…>
Что я когда-нибудь тебе письмо из Мичиганска писать буду, этого, верно, ни тебе, ни мне в голову не приходило; что есть доказательство ограниченности суммы наших двух воображений, взятых хоть вместе, хоть порознь. Как, впрочем, появление того попугая было непредсказуемо. То есть, Василий, вокруг нас знаки, которых не понимаем. Я, во всяком случае, своих не понимаю. Ни предзнаменований, ни их последствий. Жреца тоже рядом нет, чтоб объяснил. Помнишь тех людей, которые не видели попугая у меня на плече, хотя он был? Так вот, я вроде них, только на другом уровне»[10].
Но прошло несколько лет. Иосиф Бродский, не в последнюю очередь благодаря самоотверженным стараниям Профферов[11], стал в США за это время уже достаточно влиятельным человеком во всем, что связано было с публикацией книг на русском языке, своего рода экспертом по русской литературе. И тут в его отношениях с Аксеновым произошел резкий перелом.
Причиной возникшего напряжения послужила история с аксеновским романом «Ожог». Роман, по неоднократным признаниям Аксенова, был его первым произведением, написанным совершенно свободно, без какой-либо оглядки на советскую цензуру. Он был написан еще до его отъезда из Советского Союза (авторская датировка – 1969–1975. – В. Е.), был абсолютно антисоветским, и власть, «всевидящему глазу» которой «Ожог» стал известен, страшно боялась его публикации на Западе. Боялась настолько, что Аксенов, защищая свою творческую свободу, даже мог какое-то время выдвигать определенные условия. Судя по его письму Иосифу Бродскому от 29 ноября 1977 года, роман уже в это время был переправлен за границу. Как видно из того же письма, «Ожог» вызвал неприятие Бродского, выраженное при этом в разговоре с издателем «Ардиса» Карлом Проффером в весьма грубой форме[12].
Этой теме, собственно, и посвящено первое письмо Аксенова. Оно тоже еще достаточно дружеское, аксеновская интонация вполне снисходительна по отношению к более молодому литературному коллеге, но в нем уже есть следы с усилием сдерживаемой обиды. Позднее, когда Аксенов тоже окажется в эмиграции, все это приведет к полному разрыву отношений между ними.
Письмо Василия Аксенова Иосифу Бродскому от 29 ноября 1977 года:
«Дорогой Иосиф! Будучи на острове, прочел