Иначе для чего человеку в хозяйстве паяльная лампа. Вон она стоит. Из золы тоже выскребли.
Посмотрели вокруг дома. Следы от машинных колес на земле отпечатались. В них залили гипс и, дождавшись, когда он схватится, на всякий случай приобщили к протоколу осмотра, приписав к основному тексту факт их обнаружения и изъятия. Машины, однако, след простыл. Что это была за машина? Кто в ней приезжал и для каких дел? Точно, к Кожемякину приезжали. Иначе зачем ставить ее в притык к дому в самом проулке. Значит, были какие-то дела к полковнику. И на этой же машине уехали. И никто их не видел. Смотреть некому потому что. Известно, кто на таких нынче ездит. Шайбовороты все одни. Короче говоря, мало пищи для восторга после этого осмотра.
И опергруппа, сев в микроавтобус, убралась в Ушайск. А Федор Палыч, почесав в лысой голове под фуражкой, вновь надел ее, поправил и вдруг испытал жуть одиночества, стоя у пустого места. Никогда с ним такого не было, а ведь еще предстояло провести ночь в пустом доме. До первого катера. Завтра же надо смыться в город. По будням в деревню теперь он больше не ездок…
Бутылочкин между тем, заперев за убывшей группой ворота, обошел и тщательно проверил двор и огородные ворота. Затем поднялся в сени и, глядя вверх, позвал:
– Михалыч, а Михалыч…
В чердачном проеме появилось лицо Кожемякина.
– Слезай, Михалыч, – позвал он, – кажется, пронесло…
– Меня чуть тоже не пронесло. Ослабел что-то я в последнее время.
Он опустился по прибитым в углу перекладинам и принялся обирать с себя паутину.
Бутылочкин, наклонившись под умывальником, плескал в лицо воду.
– Изревелся весь, – ворчал, – пока с ними разговаривал. Прямо не знаю, как увижу полицая, так плачу. Даже тошнит, ей богу. Там же машина оставалась. Куда она могла деться? Выходит, там четвертый был? Где он торчал, когда мы к ней подходили? Она же должна сгореть. Там же рядом совсем…
– Получается, упустили мы его. Услышал стрельбу – и в кусты. Возможно, там и выжидал. А припекать стало, сел в машину и ушел…
Друзья поникли. Было от чего. Шарики за ролики заходят от нынешней жизни. И если тот гусь видел их, значит, обоих могут взять в оборот. С Бутылочкина и взять-то нечего – гол как сокол. Тайнами никакими не обладает, валютными запасами тоже. Влиянием в правительственных кругах не пользуется. Зато влез не вовремя со своим мушкетом, куда не просили. Кто он такой, Колька Бутылочкин?! Взял и вляпался. Рвать надо помаленьку из деревни, пока трамваи ходят. Пока не перекрыли как есть все дорожки. Если сорвался с крючка водитель, то в городе уже известно о происшедшем в деревне. Полиция съехала – жди гостей. Все тех же. Настоящих бандитов. Большой руки…
– Машиной мы не смогли бы воспользоваться. Слабое это звено, – рассуждал полковник. – Доедешь до города, а там бросай.
– Зато след от деревни отвели бы…
– Какое это теперь имеет значение? Человек-то жив остался. Может, это к лучшему. Пока бы в машине копались, он бы нас издырявил…
– И такое могло быть, – соглашался Бутылочкин. – Хорошо,