золото не всегда в помощь. Если уж на Рублёвке умирают… Так что с папой?
– Не знаю. Ничего не знаю и ничего не понимаю. Вчера ещё все было хорошо. Мы поговорили по телефону. Он был таким весёлым. А сегодня купил гроб…
– Купил гроб? Сам?
– Наверное, сам, – я с интересом посмотрела на незнакомца. Мне даже в голову не пришло спросить у мамы, сам ли папа купил этот гроб. – А это важно?
– Конечно, важно. Может, он ничего и не покупал. Может, гроб этот ему его недоброжелатели доставили. С намёком, так сказать.
– У папы нет недоброжелателей, – произнесла я с детской уверенностью, которая кажется смешной в моём возрасте. – Он хороший и совсем незлой, мой папа.
Чем-то опять сдавило грудь, и полились слёзы. Что я о нём знаю, о своём папе? Какими правдами и неправдами этот простой человек, человек от земли, как называла его мама, попал на высокую должность в министерство – пусть и сельского хозяйства? Упорным трудом, к которому он был склонен с самого детства или каким другим путём? Что я о нём знаю? Только то, что он добрый и щедрый. Но таким он мог быть только по отношению к нам, к своей семье. И к друзьям. У нас всегда, сколько я себя помню, были в гостях папины друзья. Сначала его давние друзья, деревенские, которые, в своём стремлении оторваться от родных корней и покорить столицу, останавливались у нас на постой. Тоже мамино словечко. Останавливались на неопределённо длинный срок. Потом уже появились и друзья столичные, которые на постой, конечно же, не останавливались, но очень любили засидеться за обильным столом с разнообразными пирогами, которые так любила печь папина мама, моя деревенская бабушка. Или не любила, а просто этими пирогами оправдывала своё проживание в доме городской невестки? Мама готовить не могла и со снисхождением принимала стряпню свекрови, извиняясь перед гостями скудостью, так и говорила – скудостью угощения. А у гостей от этой забытой скудости глаза разгорались – тут тебе и витиеватые кулебяки, и пироги с капустой, и пельмени величиной с пол-ладони, беззастенчиво набитые мясом вперемешку с ароматными грибами, и щи, в которых ложка стоит. Простые деревенские щи, томлённые в городской духовке, которые с таким восторгом поедали высокопоставленные друзья. Что я вообще знаю о тех людях, к которым привыкла с самого детства и которых так беззаветно люблю? Выходит, что ничего.
– Недоброжелатели есть у всех, – продолжал свою мысль водитель. – Даже у вас. И у меня. Мы их просто в лицо не знаем.
– Печальная у вас теория.
– Зато правдоподобная. Если вы сейчас выйдете на центральную площадь маленького подмосковного городка и во всеуслышанье объявите, что живёте на Рублёвке и ни в чём не нуждаетесь, то половина населения этого городка станет вашими недоброжелателями.
– А другая половина?
– А другая половина, ввиду сильного подпития, не поймёт, о чём идёт речь.
– Вы злой. Вы просто злой человек.
– Возможно, и так. Вы готовы сейчас, посреди трассы, выйти из машины, чтобы, так сказать, высказать протест против моей злости? А потом топать до своей