братва! – закричала Лариса. – Встречайте Председателя Реввоенсовета республики товарища Троцкого!
Шеренги ликующе взревели. Лариса спустилась по лесенке на перрон, а в проеме, как в картинной раме из стали, появилась фигура, с ног до головы закованная в чертову комиссарскую кожу. Перекошенная влево папаха шевелюры, заостренное книзу клинообразной бородкой лицо, острые усы, пронзительный сверлящий взгляд сквозь стекла пенсне – Троцкий. Рука наркома коротко простерлась вперед, обвела растопыренными пальцами толпу и сжала ее в кулак.
Проходя среди возбужденных матросов и красноармейцев, Лариса услышала гармошку.
Как родная меня мать провожала, Как тут вся моя родня набежала.
Частушки слушали под одобрительный хохот братвы. Комендант станции показал на лысеющего человека с толстой нижней частью лица.
– Агитационная песня, только что написана, вот это – товарищ поэт.
Лариса крепко пожала поэту руку.
– Как ваша фамилия, товарищ?
– Демьян Бедный.
– Молодцом! Нам нужны такие стихи.
Рейснер вспомнились недавние прогулки на лошадях с Блоком в окрестностях Санкт-Петербурга, серебряное кружево его чарующих стихов, разве могут с ними сравниться эти ублюдочные частушки?
Под вечер из бронепоезда на яхту «Межень» перегрузили деревянный ящик, похожий на гроб, на борт взошли Лариса Рейснер и Троцкий с личной охраной.
До Свияжска дошли за полночь. Ларису разбудил Троцкий. Они вышли из каюты на палубу.
В темноте слышался голос матроса, промеряющего глубину.
Хлюпала вода, показался фонарь на берегу, на него пошли, вскоре ткнулись боком о причал, Ларису качнуло к Троцкому, он обнял ее за плечи.
Ударила зарница, выхватив из тьмы сказочно красивый городок на холме. Четко очертились по мерцающему небу купола церквей, зубцы крепостных стен, и погасли. Остров Буян!
Бросили трап. Пахло болотом, зудели комары, квакали лягушки. Троцкий сошел на берег, подал Рейснер руку. За ними при свете факелов матросы на руках вынесли деревянный ящик. В нем, в стружках, лежало таинственное изваяние, долженствующее увидеть завтра свет. Троцкий хлопнул себя по щеке, размазал жирного комара.
– Насосался, эксплуататор!
Лариса засмеялась, ее восхищало чувство юмора этого человека, даже к комару он подходил с классовых позиций! Он склонился к ней для поцелуя, в стеклах пенсне полыхнули багровые факела.
Троцкий с Ларисой разместился в местном монастыре в покоях святителя Гермогена.
Ночью квадратная площадь Свияжска была оцеплена ротой красноармейцев Симбирского Полка Пролетарской славы. До утра продолжались работы.
При сером рассветном свете на временном постаменте, сколоченном из деревянных горбылей, под конфискованными в храме Троицкого монастыря драгоценными ризами возвышался новый памятник, но кому он был посвящен, никто не знал.
После