тем больше ей нравилась эта идея.
Как там мама? При мысли о матери слезы потекли по лицу. Должен быть способ вернуться. Но не раньше, чем сны перестанут ее терзать. Она бежала с Луисом по любви, однако причина была не только в этом – не такая же она дурочка.
У многих благородных дам были любовники, они умудрялись держать их при себе, несмотря на выбранных родителями мужей. Менестрели, учителя, советники, даже торговцы – у всех у них находился благовидный предлог, чтобы регулярно навещать госпожу. А при старой, сонной или падкой на подарки дуэнье все было возможно, особенно когда твоего мужа интересует только война и его вечно нет дома.
Нет, она знала, почему бежала из дома. Сны. Что-то гонится за ней, и в Руане оно ее едва не настигло. Ей пришлось бежать оттуда, спрятаться. Она горячо любила Луиса, но если бы было возможно, она нашла бы для него место в своей жизни там, в Руане.
Беатрис помнила то утро: морозный рассвет, когда она украдкой выбралась из замка, чтобы оседлать лошадь и отправиться на встречу с Луисом. Она искала его в лесу и заметила кое-что странное – рассвет так и не наступил, луна висела высоко в небе. Стояла глубокая ночь. Почему стражники отца хотя бы не окликнули ее? Неужели, покидая замок, она никого не разбудила, даже собаку?
Было холодно, очень холодно. Она развернула лошадь, чтобы возвратиться, вокруг нее все сверкало, покрытое инеем, пар от конского дыхания казался серебристым в свете луны. Ей чудилось, что лес глядит на нее бесчисленными глазами, и ей нестерпимо захотелось оказаться дома. Она пришпорила лошадь, но та даже не шелохнулась.
За спиной Беатрис в лесу что-то зашумело.
– Луис?
– Луиса здесь нет, а ночь холодная. Не хочешь погреться у моего костра?
Шагах в двадцати от нее стоял очень странный человек: высокий, с копной рыжих торчащих волос. Явно чужестранец. Одет просто неприлично: на поясе затянута волчья шкура, едва прикрывающая срам, на спине – длинный плащ из перьев. Чуть поодаль, под деревьями, горел костер. Как это она раньше не заметила?
Беатрис снова пришпорила лошадь, но та не сдвинулась с места, замерев, словно заколдованная.
– Подойди же, госпожа, снег холодный, а у моего костра тепло. Хотя, как я вижу, в душе у тебя живет такой холод, какой не растопит ни одно пламя!
– Я не могу оставаться с мужчиной наедине. Отойдите от меня, сударь. Мой отец не терпит бродяг в своих владениях, не говоря уже о тех, которые так развязно пристают к его дочери.
– А ты красотка. Он вечно выбирает красоту и жизнь, какие больно терять. Он мог бы отправиться к умирающим с голоду, к больным, к узникам и забрать их – он их и так заберет, – однако более всего ему любезны жизни цветущих и прекрасных, таких, как ты. Сойди с лошади.
Беатрис послушалась, хотя и не хотела, но тело как будто не подчинялось ее приказам.
– О ком ты говоришь?
– Да о ком же, как не о нем? О старике, который и сам мертвец. Князь смерти. Повелитель убийц. Он сеет смерть и там, и тут,