у неё был изобретателем. Пришлось ему изобрести для дочки стоколёсный велосипед. Ездил этот велосипед медленно, зато никогда не падал. Где угодно могла Ка на нём проехать, не покачнувшись.
Но шло время, Ка подрастала, и захотелось ей ездить быстрее. Но её стоколёсный велосипед как раз так был устроен, что у него можно было колёса откручивать. Всего семьдесят колёс Ка сначала оставила, потом всего сорок, потом десять… В конце концов остался у неё велосипед с одним-единственным колесом. Зато как уж она на нём гоняла: весь двор любовался.
Потом вдруг – раз! – и забросила Ка велосипед. Всё сидит, мечтает о чём-то. «Что же ты совсем не катаешься?» – спрашивают её подружки во дворе. А она отвечает: «Да я теперь совсем без колёс научилась кататься. Со скоростью мысли.»
Только ещё какое-то время прошло, и Ка опять на своём бывшем стоколёсном велосипеде появилась. Теперь у него два колеса было, как и у всех прочих. И ездила она уже не тихо, не быстро, а самым обычным образом.
– Что, надоело со скоростью мысли разъезжать? – захихикали подружки.
– Да нет, не разучилась, – говорит Ка. – Как бы я без этого знала, куда мне на велосипеде ехать?..
В достаточной ли степени мы пользуемся своей человеческой особенностью – способностью к внутреннему ориентированию? А если мы самоуверенно ответим «да», то достаточно верное ли у нас представление об этой достаточной степени?..
Слишком многое отвлекает нас от путешествий вглубь. Цивилизация приучает нас к бесконечной погоне за внешним. Культура скорее подыгрывает в этом цивилизации, нежели противостоит ей. Отдельному человеку, понявшему необходимость освоения своего внутреннего мира, приходится затратить много усилий для того, чтобы приучить себя к тому, к чему его не приучило родное человечество.
Парадокс в том, что неумелое внутреннее ориентирование чаще всего становится главной причиной серьёзных ошибок во внешнем ориентировании. Трагедия цивилизации состоит именно в этой бесконечно повторяющейся ситуации. Человек, как правило, следует тем принципам внешнего ориентирования, которые ему привило окружение. Со временем он начинает всё более ясно ощущать: что-то тут не так, внешнее ориентирование невозможно без внутреннего. Но навыков путешествий вглубь у него нет, и собственная душа оказывается для него загадочной и непроходимой, как джунгли.
Никому не пожелаешь оказаться в положении человека, погибающего в собственном внутреннем мире, запущенном и одичавшем. Никому не пожелаешь и мнимого благополучия, основанного на полном отказе от путешествий вглубь: ведь это всего лишь более ранний этап той же самой катастрофической эволюции.
Цивилизация, преуспевшая в изготовлении всевозможных материальных имитаций и заменителей, культивирует и суррогаты внутреннего мира: алкогольные, наркотические, психоделические. Но эти мнимые миры, как известно, ничего не решают. Свои решения проблем внешнего мира можно найти