гусарского поэта Дениса Давыдова написаны как будто про него!
И тут, как нарочно, в дворянском собрании объявляют бал-маскарад. А впрочем, скорее всего, шельма как раз на него и метил! «Господи, неужели это случилось не вчера?»
Бал был в разгаре. Объявили уже седьмой тур вальса. Приближалась кульминация вечера: к мазурке ожидали незнакомых господ офицеров. Барышни шептались, что военные явятся, вопреки всем правилам, в сапогах со шпорами. И собираются воплотить в жизнь зажигательные пушкинские строки:
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале все дрожало,
Паркет трещал под каблуком!
То есть они будут исполнять мазурку «в старом гусарском стиле»: с высоченными прыжками и тройным ударом каблука о каблук в полёте.
Ах, берегись, паркет! И ведь кавалеры должны надеть ещё и маскарадные костюмы!
Что-то будет?
Да уж… Это было даже не «что-то», а «нечто»! Лиза, наивно полагавшая: уж её-то удивить давно ничем невозможно, была ошеломлена. А что тогда говорить об остальных местных кисейных барышнях?
Стихли последние звуки вальса, когда распахнулись расписанные золотом белоснежные двустворчатые двери (предмет особой гордости владельца особняка, фабриканта Опрыжкина), и на пороге возникли четыре кавалера.
У троих из них лица скрывали изящные венецианские полумаски. Один гусар был в костюме кастильского гранда с роскошным гофрированным воротником, называемым гранголой. Второй – в романтическом наряде корсара с болтающимися на широченном поясе кинжалами. Третий, в широкополой шляпе, с платком на шее и кнутом за поясом, изображал полудикого американского пастуха.
Зато четвёртый… Четвёртый «костюм» представлял собой нечто совершенно невообразимое! Незнакомец был одет… русской печкой!
С боков «печки» торчали покрытые рыжим пухом здоровенные веснушчатые лапы (другого слова и не подберёшь!), вылезавшие из рукавов гусарского мундира.
Вообще-то, строжайшее правило бального этикета предписывает, ни при каких обстоятельствах не появляться на балу без перчаток! Но кто устанавливал кодексы для заявившейся на бал русской печки?
Однако самое пикантное помещалось у «печки» ниже пояса! Спереди в картонной стенке было вырезано солидное полукруглое отверстие, прикрытое чем-то вроде крышки, также сделанной из картона. Для внесения окончательной ясности отверстие было подписано: «Затоп».
Сзади примерно на том же уровне, располагалось другое аналогичное отверстие, также прикрытое картонкой. Подпись возле неё гласила: «Отдушка». Но этим пояснения не заканчивались. На «груди» и «спине» крупными кривыми буквами было выведено предупреждение: «Не открывайте печку, в ней угар!»
Над всем этим сооружением из «шеи – трубы» торчала рыжая вихрастая голова с покрытым веснушками лицом и рыжими же усищами. Маска отсутствовала. Живые, наглые глаза с интересом скользили по зале, равнодушно пропуская мужчин и бесцеремонно рассматривая