зачинались маленькие швеллерята и отходили в мир иной старики, уступая наследникам право драть, мять и дубить. Над кроватью, отчетливо виден на светлом фоне, возвышался хозяин Леонард. Лицо кожевника сияло радостью, губы шевелились, произнося неслышимые отсюда слова, а похожими на окорока ручищами Леонард делал пассы.
Проклятье!
В этих пассах крылась система.
Кобель Нюшка гавкнул громче, удивляясь гостю: почему ждет снаружи? Ворот в Красильной слободе не запирали. Но Мускулюс остался глух к намекам кобелька. Весь внимание, он следил за пассами хозяина. Абсолютно неизвестные комбинации. Туманная ритмика пальцовки. Плечи слегка напряжены, хозяин сутулится, отчего жест идет скованно, как у начинающего. Но ошибка исключалась. Движения такого рода не происходят сами собой, во время беседы с удрученной хворями супругой. И – счастье. Немыслимое, невообразимое, юное счастье на бычьей физиономии кожевника.
Сил на Вышние Эмпиреи не оставалось.
Но и бросить все как есть малефик отказывался. Кобель аж зашелся от зависти, когда Андреа начал обнюхивать воздух, беря «верхний след». Для выводов хватило пяти минут. Явись сюда обер-прокуратор Надзора Семерых и приведи Андреа Мускулюса к присяге – колдун поклялся бы на «Своде Мажестики», что действия Леонарда Швеллера не имели никакого отклика в тихих омутах астрала. Маной хозяин не обладал, пассы его оказались обманкой, система – чушью, движения – подражательством. Так бульварный мим передразнивает солдата, булочницу, стражника, не являясь никем из жертв своего искусства.
– Что ж ты творишь, дядя? – мрачно пробормотал колдун.
– Моя школа! Вам нравится, мастер Андреа?
Давешний парень-дурачок, большой дока в кулинарном ремесле, вышел из тени акации. Он улыбался. Лицо парня напоминало зеркало, где, лучом низвергаясь из окна второго этажа, отражалась бредовая радость Леонарда Швеллера, хозяина-безумца, – чтобы усилиться стократ.
Вывесить такое зеркало в «Хромом Мельнике» – тамошние зеркала от зависти лопнут.
– Да вы не стесняйтесь! Если нравится, скажите честно. Я никому ябедничать не стану…
– Н-нра… нравится…
Обойдя готового рухнуть колдуна, юный наглец распахнул ворота. Зашел во двор, как к себе домой. Седой кот важно вышагивал за ним по пятам, задрав хвост трубой. Честное слово, малефик не удивился бы, пойди из этой трубы белоснежный перистый дым. Вскоре шаги чудного парня затихли. Хлопнула дверь флигеля в глубине. Кот вернулся, запрыгнул на забор и принялся без симпатии разглядывать колдуна.
«Шел бы ты спать, гулена!» – светилось в редком зеленом янтаре кошачьих глаз. Мускулюс не стал спорить.
А в светлом окне смеялся, творя ложные чудеса, угрюмец-кожевник.
Проснулся колдун на рассвете, бодр и весел. Сбежал вниз, на двор: умываться.
– С правой вам ноги, мастер Андреа!
– И вам всех благ, милочка! Не сольете ли гостю?
– С радостью! Вам холодненькой или подогреть?
–