в поры грязь. И эта древняя ваза наполняет мое жилище тенями давно умерших и похороненных людей.
Я могла бы осмотреть ее, поднять с пола и убрать отсюда. Но есть вещи, после прикосновения к которым все будет уже не так, как прежде. Я – продукт второсортных фильмов, которые я видела в своей жизни, суеверий, о которых когда-либо слышала.
Я должна осмотреть эту вазу, но мои пальцы отказываются повиноваться, оберегая меня от того, к чему это может привести. Вместо этого они берут телефон.
Комендант нашего дома отвечает на звонок после восьмого гудка. Я спрашиваю, не пускал ли он кого-нибудь в мое жилище, но его сознание витает где-то в иных измерениях. Проходит целая вечность. Тем временем я представляю, как он чешет себе яйца – просто по привычке, а не по какой-то иной причине, – подсчитывая в уме, сколько пива осталось у него в холодильнике.
– Нет, – говорит он в конце концов. – Что-нибудь пропало?
– Нет.
– Тогда в чем проблема?
Я нажимаю отбой. Считаю до десяти. Когда я оборачиваюсь, ваза стоит на том же месте в моей гостиной, точно посередине между диваном и телевизором.
Дальше в моем списке служба охраны.
– Нет, – отвечают мне, – мы не зафиксировали проникновения в ваши апартаменты в течение дня.
– А как насчет пяти минут назад?
Тишина.
– Да, конечно. – И потом следует предложение: – Прислать к вам кого-нибудь?
От полиции пользы не больше. Никто не вламывается, чтобы оставить вещи, объясняют мне. Это, должно быть, презент от тайного обожателя. Или, может, я просто чокнутая. Они, конечно, прямо об этом не говорят, но употребляют пустые вежливые слова, чтобы мне не оставалось ничего другого, как повесить трубку.
Затем я вспоминаю мигающую лампочку на автоответчике. Когда я нажимаю на кнопку воспроизведения, из динамика бубнит голос моей матери:
– Зои, Зои, ты дома?
Потом пауза. И снова:
– Нет, дорогой, это автоответчик.
Еще пауза.
– Так я и оставляю сообщение. Что значит «говори громче»?
Слышно, как она шутливо шлепает отца, отгоняя его от телефона.
– Звонила твоя сестра. Говорила, что хочет, чтобы ты кое с кем встретилась.
Ее голос понижается до шепота, который никак не назовешь тактичным.
– Я полагаю, это мужчина. В любом случае, думаю, ты бы могла ей позвонить. Приходи ужинать в субботу и все мне о нем расскажешь. Будем только мы, девочки.
Опять пауза.
– Ах, и ты, конечно. Ты почти девочка, – говорит она отцу.
Я представляю его добродушно смеющимся у нее за спиной.
– Дорогая, перезвони мне. Я могла бы позвонить тебе на мобильный, но ты же знаешь, я всегда надеюсь, что у тебя в это время кто-то есть.
Обычно я испытываю небольшую вспышку ярости, когда она звонит со сводническими предложениями. Но сейчас…
Жаль, что мамы здесь нет. Потому что эта ваза не моя.
Кто-то побывал в моей квартире.
Удивительная