– дело интимное, а в народе именем Валсотявса детей пугали. Был он Батей Пристрастных Бесед и дело своё любил изобретательно.
Достигнув состояния глубокого внутреннего экстаза, члены Семьи встали, приготовившись к появлению Бабушки. Сандаловые двери, тщательно закрашенные белой масляной краской, распахнулись, и в Зале появился Бабушка рука об руку с виновницей торжества – отменной Анири. Вслед за Бабушкой сели и все остальные.
– Милые детки! – Бабушка сиял. – Ну-ка, познакомьтесь с этой милашкой, которая опять стала полноправным членом Семьи. Уж так она мне помогла в нашем женском деле, что и сказать нет мочи. Я даже прослезилась!
Согласно Церемониала, все члены Семьи слегка прослезились, не переставая испытывать чувство глубокого внутреннего экстаза. Вообще всё шло, как положено.
– Кушайте, детки! – пригласил Бабушка, и каждый стал кушать на свой манер. В этом вопросе разномыслие допускалось.
Выпив для начала по маленькой рюмке питья тёмного оливкого цвета, которое и подавалось только на Парадных обедах, каждый приступил к еде, обнаруживая при этом, как говорится, свой характер и склонности, налегая кто на паштет из крокодильей печени, кто на диковинные грибы-рыжики, кто на солёный ананас, фаршированный лапшой, а кто и на милую сердцу тёртую, подгнившую тыкву.
Тявсик же, оставив без всякого внимания все эти мелочи, пристроился к рыбцу и, покамест те пили да жевали лапшу, в четверть часа с небольшим доехал его всего, так что когда Бабушка вспомнил было о рыбце и, сказавши: «А каково вам, детки, покажется вот это произведение природы», показал на него, то все увидели, что от произведения природы остался один хвост, а Тявсик, между тем, пришипился на своём дальнем краю, будто и не он, и как бы задумчиво стал тыкать ножом в какую-то сушёную маленькую рыбку. (И опять это Гоголь, Гоголь и даже более чем в прошлый раз – Гоголь, но удержаться невозможно, чтоб не списать!)
– Подождите напиваться, милые детки! – неожиданно закричал Бабушка. – Я совсем забыл! Мы же одержали Великую Победу. При наличии некоторых недостатков, – добавил он после паузы. – Некоторое своеволие имело место. Вот и недальновидный Хирдирф из-за него погиб… Но главное, дети, победа! Веселитесь!
И все опять стали веселиться, уже несколько вразнобой, нестройно, да и голоса стали погромче, что, впрочем, отвечало Церемониалу. Уговорив питьё оливкового цвета, перешли на зелёное, которое уже наливали побольше, не стесняясь, уже и закуски выбирались без прежнего тщания, а просто те, что стояли поближе, уже и дамы стали приятно повизгивать, ощущая блудливые прикасания соседей… И тут встал Римовалс.
– Великая Бабушка! Дорогие братья и сёстры! Этому дню, нашему замечательному празднику, предшествовала долгая и, я бы даже сказал, титаническая работа. Спасибо! Но этот день одновременно – начало большого и, я верю, прекрасного пути…
Во время этого тоста Бабушка ловил взгляды, вспыхивавшие между Римовалсом и Анири. Они не нравились ему, эти взгляды. Римовалс продолжал.
– Поясню