считал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет! – рьяно заявил нам кондотьер, когда его усадили напротив старшего дознавателя. Я взялся за перо, обмакнул его в чернила и приготовился вести протокол.
Полчаса назад в монастыре отслужили заутреню, приводившую братьев ордена святого Доминика в неизменно хорошее настроение духа, которое было необходимо для отправления возложенных на нас Господом и Церковью обязанностей.
В комнате было чисто. Распятие на стене, стол, на котором лежало Святое Евангелие, грубо сколоченный стул, кресло старшего дознавателя и моя удобная конторка возле зарешеченного окна составляли ее нехитрое убранство. Кондотьер, который провел трое суток в подвале на хлебе и воде, явно ждал, что его ведут истязать. Но никаких орудий в комнате не было. Как говаривал отец Иаков, «ожидание пыток само по себе пытка».
– Синьор Скофетто куда-то пропал на две недели. Мы уж думали поворачивать домой, но он вдруг вернулся. Ну да, вернулся и объявил, что воевать мы будем теперь только по ночам, – продолжал наемник. – Тут мы с ребятами переглянулись, а он сообщил, что обрел невиданную силу. Ну, и разделит ее с нами, если мы будем верны ему до конца. Я тогда еще подумал, что его слишком крепко огрели булавой, и похоже, так думал не я один. Но синьор посмотрел мне в глаза и сказал: «Сядь!». Я тут же рухнул на землю, хотя не собирался. «Полай!» – и я залаял! А потом рыцарь разорвал подкову надвое, хотя раньше точно не мог. Ей Богу, я не вру, все так и было! Мы аж присели от удивления, а синьор заявил, что днем ему надо спать, а нам – охранять его. Конечно, в первый же день пара ребят решили покинуть отряд, но далеко они не уехали. Ночью синьор вместе с Винченцо догнал беглецов, притащил обратно в лагерь и на наших глазах высосал из них кровь. Потом вскрыл себе вены ножом, слил в чашку свою кровь и напоил Винченцо. Не знаю, зачем, но тот потом весь день говорил, что ему понравилось и что хочет еще, но я ему не поверил.
Дальше все понеслось под откос, как груженая телега. Сначала синьор притащил эту бабу, Франческу. Наверное, чтобы… – говоривший на секунду осекся и посмотрел вокруг, – вступать с ней в сношения. Впрочем, баба и сама оказалась такой же, как синьор, и лихо свернула башку Винченцо, который предложил ей пойти на сеновал. А чего?
Я невольно перекрестился, на что наемник и отреагировал.
– Брат мой, держи себя в руках и веди протокол! – холодно приказал отец Иаков и доброжелательно добавил, – а ты, чадо, продолжай!
– В общем, с той поры мы решили придержать языки. Работу больше не искали, просто шатались по дорогам, грабили проезжих, разок напали на деревню. Синьор с бабой потихоньку сосали кровь, а после поили нас своей, обещая силу. Я пытался отказываться, но они смотрели мне в глаза и приказывали! Я не мог сопротивляться! Силы, кстати, действительно прибавилось: мы теперь могли гнуть гвозди пальцами, и арбалет взводили без «козьей ноги».
Однажды появился какой-то непонятный тип: