под солнцем находилось не всем. И наш мозг приспособился к жесткой конкурентной борьбе.
Насколько суровым был мир?
Проведем небольшой эксперимент.
Сядьте, закройте глаза и вспомните, когда вам в последний раз казалось, что вы один во всем мире?
Может, в походе в горах, когда вы отошли от костра и стояли у зеркальной глади озера? Или у водопада, к которому вы случайно вышли, отбившись на экскурсии от одноклассников? Когда не было слышно ничего, кроме ветра, играющего в сени деревьев? Или во время пробежки по песчаному пляжу на рассвете, когда вы поняли, что, кроме вас, на мили нет ни души?
Мысленно вернитесь в тот миг.
А теперь мысленно сотрите с лица земли следующее:
● туалеты
● раковины
● души
● водопровод
● компьютеры
● телефоны
● интернет
● кровать
● стулья
● дороги
● мотоциклы
● машины
● самолеты
● лодки
● книги
● бумагу
● карандаши
● ручки
● больницы
● врачей
● лекарства
● инструменты
● магазины
● холодильники
● морозильники
● фермы
● плиты
● микроволновые печи
● рубашки
● свитера
● пиджаки
● брюки
● носки
● обувь
● белье
И вот вы стоите посреди планеты, на которой уже ничего этого нет. Достаньте мобильный и запустите его подальше. Рубашку и ботинки тоже снимайте, их же теперь тоже быть не должно. Все, все снимайте! Вы голый, вокруг ничего. Всех этих вещей больше не существует. И не будет существовать до конца ваших дней.
Представили? Подумайте вот о чем:
99 % истории человечества прошло в таком мире.
99 % истории человечества средняя продолжительность жизни составляла 30 лет.
99 % истории человечества наш мозг был заточен на постоянную борьбу за выживание.
Жизнь была короткой, суровой и конкурентной, и в наследство нам достался мозг, привыкший за нее бороться.
Были ли люди в то время счастливы? Лучше даже так: было ли у людей тогда время на счастье?
Дэвид Кэйн, автор сайта «Восторгология: наука быть живым» (Raptitude: Getting Betterat Being Human), выражает эту мысль так:
Если бы кто-то из наших предков вдруг стал счастлив тем, что имеет, какое положение занимает, или тем, чего добился в жизни, добром для него это бы не кончилось. Не было такого общего укромного места, где можно переждать беду. А потому обеспечение собственной безопасности было для человека вопросом выживания. Иметь все не значило этим довольствоваться, иначе бы люди расслабились и перестали опасаться хищников, соплеменников и превратностей судьбы. Долгое счастье – слишком большая роскошь. Наша вечная неудовлетворенность тем, что имеем, проистекает из инстинктивной потребности получить