Она просто хотела защитить, уберечь, стереть из памяти этой девочки все, что там накопилось, что мешало ей жить, быть любимой и любить самой.
– Бедная ты моя, – прошептала она, гладя девочку по голове. – Ты ни в чем не виновата. Ты маленькая, слабая, он большой. Ты не виновата. Это он виноват. Не плачь, моя хорошая, теперь… Теперь все будет хорошо. Я обещаю.
Оконное стекло вдребезги рассыпалось, вслед за ним рухнули на пол вещи, кружившие по комнате. Замер диван, белые птицы-газеты сложили крылья. Наступила тишина. И только маленькая девочка, сжавшаяся в комок у стенки, тихо всхлипывала на плече у Елены.
Алек подошел к ним и сел на корточки рядом.
– Отец, отчим? – уточнил он.
– Старший брат, – сухо ответила Елена, размазывая тушь по щекам. – Скоро должен прийти. С минуты на минуту.
– Вот я его и встречу, – зло улыбаясь, решил Алек.
Ему было тошно, ему просто хотелось избить этого гада. Избить до смерти, чтоб потом нечем было… Это каким же надо быть уродом, чтобы выбрать сестру. Или… А если она не единственная? Но нет, он больше не мент. Он маг. Но морду он мерзавцу все равно начистит. Качественно.
Когда он вошел, Алек встретил его хорошим добрым, а главное, простым ударом в пах. И пусть это не по-мужски, зато за дело. И именно по тем местам, которыми он все это заслужил. Когда парень согнулся вдвое, Алек добавил ему кулаком в морду, кажется, сломав нос. Потом он за волосы выволок его в комнату, оставляя на полу темно-красный след. Из носа парня хлестала кровь. Но никого это не волновало.
Елена обернулась на девочку, которую машинально прикрыла собой, как только повернулся ключ в замке. Та перестала плакать. Она смотрела на брата, кажется, даже наслаждаясь его поражением, видом его крови. Нет, тут не осталось никаких чувств. Ни любви, ни привязанности. Она была сильной девочкой, и она уже разучилась испытывать жалость. Елена удовлетворенно кивнула.
– Он твой, – сообщил Алек, вытирая руки об одежду парня.
Елена особенно мудрить не собиралась. Этот случай легко было вылечить способами народной медицины. Резким движением она вырвала у корчащегося на полу братца клок волос. Он взвыл от боли, но опять никто не обратил на это внимание. Потом Елена осторожно обмакнула волосы в кровь. Завязала узелок.
– Что мог – забудь, – начала она. И казалось, что каждое слово падает на голову парня, как камень, холодный, острый, необратимый. – Твое семя сгнило, мужчиной ты больше не станешь. Тот кошмар, что ей подарил, станет твоим навсегда, и лишь прикоснешься, вновь пережить его будет тебе суждено. Пока не забудет она, и ты будешь помнить, ночами и днями. И боль становиться сильнее будет, если несчастлива будет она. Да будет так.
Алек закончил ответной ритуальной фразой. Потом пнул стонущего на полу парня.
– Теперь расшифровываю для тупого, – сказал он. – Если хоть пальцем ее тронешь, член отсохнет. Сразу. А вот болеть будет всю жизнь. Чтоб она жила, как в масле каталась, иначе… сам понимаешь, скурвишься, гад.
– Позвони