карал нарядами вне очереди и мытьем сортира, но в глубине души улыбался – добрый солдат получится. И не ошибся.
Внутри шкафчика оказались два оголенных проводка. Четвертая стена поехала в сторону.
– Нет бубей, хоть… – сказал лейтенант в телефонную трубку и ударился лицом об стол. Уже мертвый. Из дырочки во лбу ленивыми толчками выплескивалась кровь. Краповый берет съехал в быстро расплывающуюся клюквенную лужицу.
Отцы-командиры, дав все коды, весьма облегчили задачу прапорщику Михаилу Ивановичу Полякову. Долгий рискованный спектакль стал не нужен. Хотя лжеполковник в команде может сгодиться – там, внизу.
Из рукава прапорщика зашипела тоненькая струйка ослепительно белого огня, и титановые прутья решетки с глухим звоном осыпались на бетон.
– Ребятки, не мешкаем, – сказал прапорщик, и отряд рванул к лифту, а сам он метнулся к столу и телефонным аппаратом изобразил на столешнице замысловатую фигуру, как компьютерщик «мышкой».
На пост номер два пошел сигнал: «В лифте свои».
Грудью впихнув последнего бойца в кабину, прапорщик задышал глубоко и ровно, как всегда перед боем. Лифт пополз вниз. Тринадцать «кротов» тесно (тесней только в братской могиле) прижались друг к другу, задрав автоматы над головой – иначе бы не поместились.
– Все, приехали, – констатировал шепотом Художник и не без страха добавил: – Ну теперь, мама, держись!
– Попсихуй мне тут, й-йошкарола! – одернул властно Михаил Иванович.
Истерика в бою – дело полезное, но в меру. Тем паче что за Художником глаз да глаз нужен. Сколько нервов Иваныч угробил на этого пацана – один Бог знает. Полтора года назад даже чуть не спровадил неслуха в дисбат по нелепому поводу, лишь бы отделаться. Мальчишка был ершистый, родом из Ростова, наблатыканный под завязку. Шпана шпаной. До призыва вместо уроков квартиры чистил. И служить пошел, чтобы срок не словить – в армии, гаденыш, решил от тюрьмы спрятаться. Теперь прапорщик несказанно радовался —
Художник стал лучшим бойцом взвода. Но, как и прежде, за ним требовался глаз да глаз.
Секунда, чтобы выйти из лифта. Секунда, чтобы осмотреться. Вот она! Все как в инструкции. На шершавой бетонной стене чуть приметная кнопка.
Прапорщик Поляков перекрестился (сейчас можно) и нажал.
Опускающаяся стена ещё не успела сравняться с полом, а пыльное стекло дежурки покрыли трещины от ударов пуль. Хрясь – и пуленепробиваемое стекло рассыпалось, а за ним конвульсивно дернулся, получив игольчатую пулю в переносицу, кряжистый сержант с маузером в руке. Что-то громко лопнуло, на его голову полился фонтан ярко-синих искр – чья-то пуля угодила в один из мониторов.
Поляков кивнул Художнику, – дескать, давай вперед и осмотрись, все ли чисто, – и зло рявкнул, заметив, что боец склонился над трупом:
– Я же тебя предупреждал, й-йошкарола, трофеев не брать!
– Да брось, пахан, это ж не волына, это цацка музейная, – недовольно фыркнул Художник, но все же вернул маузер