лейтенант ответил, что, наверное, можно, только он не уполномочен давать подобные разрешения: «Вот до отдела доедем, оттуда и позвонишь, если товарищ майор разрешит».
Но ни в какой отдел Лёву не повезли. Его повезли сразу в следственный изолятор, откуда позвонить он, естественно, не мог.
«Что они задумали? Что будут инкриминировать? – инкриминировать можно было много чего и Лёва об этом, конечно, знал. – Неужели раскопали мои счета в Цюрихе? Сколько же я откатил туда от последней сделки с баварцами? Информация по ней и по счетам только у меня и у Женьки… – Лёва даже вздрогнул от абсурдности посетившей его догадки и тут же её отмёл как невероятную. – Но тогда как они на эту сделку вышли? Думай Лёва, думай… В налоговой я всё по старым делам утряс, там фиг придерёшься… Тогда что?..». Вот так, размышляя и просчитывая со всех сторон различные комбинации, он не заметил, как они проехали полгорода. Раздвинулись ворота следственного изолятора и машина въехала во двор знаменитых Крестов. Жизнь сделала пометку в послужном списке Левиных достижений. С сегодняшнего дня он стал своим среди тех, кому то ли по делу, то ли по недоразумению судьба уготовила оказаться в клетке. Незавидная доля! Даже одна ночь в клетке навсегда оставляет незаживающую рану в душе каждого, кто там побывал. Лёве же предстояло там провести вовсе даже не одну ночь, а целых две недели. Пока он налаживал связь с «волей», что стоило немалых денег, его «крыша» Владислав старался сделать пребывание Лёвы в Крестах максимально на сколько возможно терпимым. Параллельно он пытался выяснить, что же произошло. Концов ему откопать не удалось. Но вдруг так же неожиданно, как Лёву задержали, так же неожиданно и отпустили. Никаких объяснений, никаких обвинений. Просто в камеру зашёл надзиратель и пригласил гражданина Бейлина на выход с вещами. За эти две недели с чьей-то подачи в различных печатных изданиях появилось большое количество статей о преступной деятельности удачливого бизнесмена. В журнале «Бизнес сегодня» Лёву даже сравнили с Великим комбинатором, с той только разницей, что Великому комбинатору приписывалось безоговорочное соблюдение уголовного кодекса, а Лёвушку обвиняли в нарушении как минимум пятнадцати статей. У ворот изолятора Лёву встречал Владислав:
«С крещением тебя, Лёва, – только и сказал он. – Тебе надо ехать в Москву. Прямо сейчас. В офисе не появляйся. Пока никто не знает, что тебя выпустили. На пять минут домой, душ, кофе и на вокзал. Вот твой билет. Думаю, ты знаешь, к кому ты едешь. Валерий Павлович тебя ждёт прямо с утра. Всё, дуй домой! Послезавтра жду обратно».
Несколько лет назад Тамарка вернула долги Лёвушке, сведя его с человеком, работая в одной упряжке с которым в восточной Германии, Лёва заработал свои первые «Бейлинские миллионы». Уже тогда Валерий Павлович занимал не последнюю ступень в иерархии служебных отношений в одном из разведывательных управлений. Сегодня его положение было ещё более устойчивым, а влияние в различных сферах