от горы Синай в Землю обетованную. В начале своего существования этот камень должен был занимать почетное место в синагоге Макора, но, когда это здание было разрушено победившими христианами, кто-то вырезал три креста на оборотной стороне камня, и память о побежденных евреях была вмурована в темноту базилики. Освобождение из этой тьмы еврейского символа на глазах тех евреев, что вернулись из изгнания строить свой кибуц рядом с древним поселением, было великим событием. Доктор Куллинейн, глядя из траншеи, увидел, что на глазах старых кибуцников были слезы. С чувством искреннего удовлетворения он дополнил свой первоначальный набросок и подписал его.
Он еще не успел поставить точку, как рабочий нашел монету, которая напомнила о последовательности жестоких событий тех времен: римский храм, синагога, базилика, мечеть, церковь… И все они, одна за другой, гибли и превращались в развалины.
Куллинейн разрешил на несколько дней выставить камень и монету в кибуце. Евреи, храня серьезность на лицах, стояли перед ними, разглядывая сначала извлеченный из погребения ковчег, а потом всматриваясь в суровое лицо Веспасиана, чьи армии разрушили их святилище, и в скорбную фигуру Покоренной Иудеи, которая оплакивала свое унижение под пальмой. Эта монета была одной из самых лучших, когда-либо отчеканенных: безупречное сочетание мощи империи и горечи побежденных. И евреи, о чьей истории она говорила, не могли скрыть восторга. Куллинейн, и сам глубоко взволнованный этими тремя находками, протелеграфировал Полу Зодману:
СОБЫТИЯ НАБИРАЮТ СКОРОСТЬ ТОЧКА ЛУЧШЕ ПРИЕЗЖАЙТЕ САМИ
Отношения между двумя траншеями, как это часто бывает на раскопках, изменились в противоположную сторону. Траншея В прорывалась к фундаменту крепости крестоносцев, стены которой были глубоко погребены под слоями земли. Их тяжесть превратила камни в прах, бесполезный для изучения. Землекопы в этой траншее были заняты главным образом тем, что ворочали тяжелые глыбы. А в траншее А, которая вышла к строению, служившему многим религиям, кипели интеллектуальные и археологические страсти. Ясно было, что есть все основания приглашать архитектора из Пенсильванского университета. Верхняя часть траншеи составляла всего тридцать футов в ширину, и ее стенки сужались книзу, так что виден был лишь небольшой участок стены, но если расчистить земляные завалы, дабы стало ясно, что на чем стоит, архитектор может сделать толковые выводы, как сложить воедино куски головоломки. Он оказался терпеливым человеком, не обращавшим внимания, когда на него натыкались потные кибуцники, не замечавшие архитектора, но стоило им приступить к извлечению валунов, он тут же оказывался рядом. Стоя на коленях, часто с жесткой кистью в руках, он присматривался, под каким углом были обтесаны камни, как их укладывали, не сохранились ли на них остатки раннего цемента, говорящие, что когда-то эти камни составляли другую стену. Его воображение подсказывало, в каком направлении надо вести раскопки в последующие годы. Там, где простой человек видел лишь ряды камней, пересекавших друг друга, архитектор извлекал обилие удивительной информации.