чувств, а потому поставим на этой истории крест в надежде, что подобное не повторится, ну и, помимо этого, хорошо бы вам, сеньор Силва, направить письмо с извинениями в издательство и еще одно – автору; автор, впрочем, говорит, что в этом нет необходимости, что при случае сам обсудит с вами досадный инцидент, однако мы все же считаем, сеньор Силва, что ваш долг – написать. Напишу. Ну вот и хорошо, сказал Главный с нескрываемым облегчением, излишне говорить, что в ближайшее время на вашу работу будет обращено особое внимание, и не потому, что вы намеренно вновь исказите текст, но для того, чтобы вовремя пресечь и блокировать рецидивы таких вот случайных и неконтролируемых побуждений, ну да, и можно не добавлять, что в этом случае мы будем не столь терпимы. Главный сделал паузу, давая корректору время продекларировать свои грядущие намерения, по крайней мере – осознанные, поскольку иные, то бишь подсознательные, скрыты, само собой, в подсознании и контролю не подлежат. Раймундо Силва понял, чего от него ждут, и, разумеется, слова требуют слов, недаром же говорится: Слово за слово, но ведь не менее верно и то, что: Когда один не хочет, двое не спорят, и представим на миг, что было бы, откажись Ромейро утолить роковое любопытство Оруженосца Телмо[11], вероятней всего, все уладилось бы, и не было бы конфликта, драмы, смерти, всеобщего несчастья, или вообразим себе, как мужчина спрашивает женщину: Ты меня любишь, а она молчит и только смотрит отстраненным взглядом сфинкса, не желая произнести слово Нет, которое его уничтожит, или Да, которое погубит обоих, так что позвольте в заключение предположить, что мир стал бы стократ совершенней, если бы каждый довольствовался лишь тем, что произносит сам, не ожидая ответа от другого и, более того, ответа не прося и не желая. Но Раймундо Силва обязан сказать так: Понимаю, что издательство обязано принять меры предосторожности, и какое у меня право обижаться на это или толковать в дурную сторону, так что я прошу меня простить и обещаю, что, будучи в здравом уме, никогда не повторю свой проступок, и тут он сделал паузу, как бы спрашивая себя, надо ли продолжать, и, сочтя, что все и так сказано, замолк окончательно. Главный сказал: Ну хорошо – и только приготовился добавить всеми ожидаемое: Будем считать, что инцидент исчерпан, и давайте займемся делами, вставая и в знак примирения с улыбкой протягивая руку Раймундо Силве, как женщина слева от него разрушила эту аллегорию великодушия: Простите, сказала она, вы позволите мне, мне кажется очень странным, что сеньор Раймундо Силва, так, кажется, и не попытался даже объяснить нам причину столь тяжкого проступка, выразившегося в том, что он самовольно изменил смысл фразы, хотя во исполнение своего корректорского долга обязан был, напротив, всемерно оберегать и защищать его, ибо именно для этого и существуют корректоры. Внезапно опять возникает рычащий лев, ощеряя страшные клыки, показывая необломанные, остро отточенные когти, и надежда теперь у нас, пропадающих на арене, только на Тарзана – вот он появится,
