перестали смеяться, все больше ныли и тихо канючили, сами не зная чего. Наверное, им всем сейчас хотелось бы снова побегать по свободному приволью дышащих чистым воздухом урманов, спрятаться в тени деревьев от нещадно палящего целыми днями солнца.
– Куда мы бредем… – женщина тяжело вздохнула.
Измельченная веками желтовато-сероватая пыль пустыни все еще витала, неподвижно стояла, не опускаясь, в подрагивающем воздухе. Сквозь нее, словно мираж, едва виднелись неясные, будто плывущие вдоль уходящего вдаль горизонта очертания гор. Оглянувшись назад, молодая женщина увидела взлетающее ввысь пламя костра.
В быстро опускающихся сумерках на одном краю их лагеря, а вскоре и на другом то появлялись, то исчезали дымные факелы. С каждым ее удаляющимся от своей кибитки шагом голоса людей становились все приглушенней и звучали из сгущающейся за нею пустоты.
– Благодать! – мягко ступая, Суара шла по истолченной в невесомую пыль земле, еще заботливо хранящей в себе остатки дневной жары, и ей стало казаться, что она ступает по мягкому бархату.
Переведя взгляд вперед, она смотрела на быстро темнеющее небо, потом опустила глаза на шумевшую неподалеку желто-серую реку, что обрамила берега серо-зеленоватыми зарослями чахлых кустарников.
Почему-то, и это сильно удивило женщину, небо над рекою горело ярким пламенем. К тому же, оно никак не освещало их землю.
И весь горизонт, охватывая степь огромным полукругом, диковинно светился и пульсировал неестественно ярким кроваво-красным светом.
Острые шапки невысоких черных холмов, подобно кривым острым клыкам хищного диковинного зверя, делили его на неровные части.
Над всем этим нервно пульсирующим, словно загнанное огромное сердце, зловеще кровавым светом, удаляясь ввысь, растекаясь по всему горизонту, протянулись ленты неяркого огня.
Может, их раздували порывы поднимающегося к ночи сильного ветра, но их неровное дыхание на земле пока еще не ощущалось.
Над чередующимися лентами огня с трудом различались полосы зеленого и золотого цвета, красного и ослепительно синего оттенков, поднимающиеся к самому зениту, упирающиеся в него, окрашенного в цвета гиацинта. Внизу под всем этим поразительным великолепием растилась безмолвная и темная земля. Она лежала в невообразимом хаосе, потерянная для всякого понимания, пустынная для добра, с крохотными красными точками далеких костров, тщетно пытавшимися разогнать вселенскую тьму.
– Знамение! – из потаенной глубины женской души поднималось, созревая и накапливаясь, смутное предчувствие, что все это неспроста.
Свыше позвали ее и вывели из духоты кибитки в сгущающуюся темноту ночи. Да, это было знамение. Что-то должно было случиться, непременно случиться. Но что именно, что, этого она не могла понять, а оттого беспокойство только усиливалось…
– Ох! – зябко передернув плечами, даже не столько от опускающейся прохлады, сколько от гнетущего чувства