и вошел еще один врач. Этого Маруся не отличала от прочих – такой же шуршащий халат, стучащие каблучки и сладкий запах духов вперемешку с табаком.
– Поставил чайник? – спросил Врач Поменьше. – Я бутерброды принесла.
– Доставай. И дверь прикрой, покурим.
Запахло дымом.
Маруся перебралась на подоконник. Села спиной к людям и начала изучать заоконный пейзаж.
Стремительно темнело. В соседнем корпусе одно за другим зажигались окна. Загорелись и фонари вдоль дорожек. Их туманные круги освещали серый ноздреватый снег на газоне и полузамерзшие лужи на асфальте.
Чуть дальше, за забором, шла дорога, по которой непрестанным потоком катили машины. Маруся с удовольствием наблюдала за перемещением огней: белых в одну сторону и красных – в другую. Она давно сообразила, что жизнь маленьких подвижных огней зависит от двух больших и неподвижных – зеленого и красного. Маруся была готова часами следить за сменой сигналов светофора и движением автомобилей.
Зеленый – красный.
Движение – пауза.
Жизнь – смерть.
Большой Врач подошел к окну, взглянул. Воскликнул:
– Опять пробка! Скоро по Москве только на вертолете и проберешься. А ведь десять лет назад здесь была глушь да тишь. Блин, Анька, я ж здесь уже двенадцать лет!
– И еще двенадцать просидишь, – откликнулся Врач Поменьше. – Другой на твоем месте давно бы профессором стал.
– Ты же знаешь, не люблю я эту суету.
– Дурак ты, Паша. С твоими руками и твоей головой…
Большой Врач отошел от окна, а Маруся свернулась клубком, уткнула нос в белый подоконник.
Белое – это покой. Благодать, как говорит баба Маша.
Поэтому она первой стала звать кошку Марусей. И иногда – тезкой, Марией.
А той было все равно: Сметанка, Снежинка, Белка… Хотя Маруся действительно красивее.
Голоса врачей звучали за спиной, как журчание.
– … А что у нас сегодня опять за кипиш был?
– Да не досчитались сколько-то там простыней. Солоницына, понятно, подняла хай.
– Господи, как же это все надоело! На что уходят силы?
– Вот и я про то. Защитился бы, преподавал бы теорию студентам. Милое дело! Ни тебе ночных дежурств, ни нервотрепки. Чем за копейки-то горбатиться.
– Ладно, оставь. Сколько можно? Я же тебе сказал: не по мне это. Лучше посмотри, в Женькином столе должна быть банка кофе.
Стукнул ящик стола, зазвенели ложки.
Бу—бу—бу… Бу—бу—бу, – сквозь дрему слышала Маруся.
И вдруг…
Кошка почуяла тревогу раньше людей, насторожила уши. Что такое?
Бух! Бух! забарабанили в дверь ординаторской.
– Павел Валерьевич! Анна Михайловна! Срочно!
Большой Врач и Врач Поменьше выскочили в коридор, где уже нарастал шум.
Маруся тоже поднялась, потянулась. Брезгливо понюхала горшок с фикусом, в котором Большой Врач затушил окурок.
С глухим стуком спрыгнула