ярко-желтая футболка, обтягивающая довольно приличный пресс. На вид ему было лет восемнадцать – девятнадцать. Рядом с ним стояли еще двое мужчин старше его. Один был в плотной флисовой толстовке, для которой явно было жарковато. Мальчик в футболке с особым усердием жестикулировал и поднимал голову гордо вверх, объясняя им что-то на французском и показывая на забинтованную до локтя правую руку. Можно было подумать со стороны, что он тореадор, только что заколовший огромного быка, и он бесконечно горд этим! Его речь была адресована довольно приятному и спокойному мужчине, одетому немного не по сезону.
– Сава, – сказала я подойдя. Мужчины, наскоро попрощавшись, быстро ретировались.
– Сава, – ответил он со всей открытостью и великодушием человека, просто кайфующего от того, что он живет.
Я в основном жестами объяснила, что нам от него надо.
– Вы женщина из России? – спросил он вдруг на английском.
– Да.
– Отец мне вчера рассказал, что вы покупали финики, здесь не так много русских, – зачем-то сказал он и замолчал.
– Я Азат.
– Я Ольга, это моя дочь Даша.
– Красивая, сказал он, глядя на неё с веселой бесшабашной улыбкой.
И я подумала, что у него нет этого неприятно-липкого взгляда восточных мужчин, разглядывающих женщин. Наверно, он уже родился во Франции, он уже другой – он француз.
– Сколько вам лет? – спросила я.
– Пятнадцать, – ответил он.
Пятнадцать, на год старше Дарьи, выглядел взрослее, но это обычное дело для восточных юношей. Мальчишки-дагестанцы, которые есть почти в каждом классе у нас в России, тоже выглядят старше своих сверстников.
Даша включилась в разговор, благо дело, ее английский-то в порядке. Они поболтали минут пятнадцать, я их не слушала, я разглядывала людей, выходящих и заходящих в метро.
Потом по дороге домой она рассказала мне, что Азат седьмой ребенок в их семье и самый младший, что у него есть две сестры, одна уже замужем. Другая учится в университете. И вообще, они не бедные, старшие два брата работают в какой-то крупной автомобильной компании, да и все в общем-то хорошо с жильем и работой, просто отец, когда приехал в восьмидесятых, зарабатывал на жизнь, торгуя специями, а еще он делает очень красивую мебель, и ее дорого покупают состоятельные люди. Но с лотком он не хочет расставаться. Говорит, в этом есть своя философия. И Азата заставляет тут работать после школы, а сейчас каникулы, и ему вообще неохота работать, отец ему сказал, что мужчина должен познать всю тяжесть труда, и только тогда он сможет познать чувство настоящей радости.
– Хрень какая-то! Да, мама?!
– Ага, – мимодумно ответила я, тщательно пережевывая финики. – А что у него с рукой, ты не спросила?
– Ой нет, чот забыла. А он симпатичный, да, мам?
– Кто? Азат? – улыбнулась я. – Да, симпатичный.
«Только не влюбись, – подумала я, – а то мы уедем двадцатого,