распалить? Можно и о других аспектах досуга шевельнуть мозгой.
Испанец жестом останавливает его.
– Да мы, братан, по делу, если ты не забыл. Хотим понять, зачем тебе и твоему пахану вся эта мудянка с кровавой какофонией. На что он рассчитывает?
– Да, что он хочет найти в этой буче, кровавой, кипучей? – кивает Пушкин.
Чис словно в изумлении вскинул руки.
– Да вы чё?! Я же говорил! Мы не при делах! А патрон и вообще час назад узнал! От меня! Да нам оно и не надо.
– Ой ли? А небезызвестные заправочки? – подковырнул Испанец.
– Ха, нам и без них есть куда расширяться. Да мы плюнули на них давно. Мы же с банками завязались.
– Да ладно, угомонись, – щурится Пушкин. – Мы-то знаем, что лучше переесть, чем недоспать.
– Да я поклясться могу чем угодно! – стучит себя в грудь Чис. – И патрон вам скажет, что мы тут… Что мы это…
– Твой патрон что-то не того… – перебивает Пушкин. – Не патрон, а гильза твой патрон.
– Использованный, – подхихикнул Испанец.
Чис нахмурился, но промолчал. Он доложит обо всём Мозгуну. Он доложит, а там уж не ему решать. Однако будь он на месте босса, то уже давно бы принял кое-какие кадровые решения, он бы почистил окружающее пространство.
Когда гости возвратились с лоджии, Мозгуна в кресле не оказалось.
– А дэ вин? – удивился Испанец.
– Хорош хозяин, – поддержал Испанца Пушкин. – Баиньки, видно, отправился. Так, нет, Чис?
– Не здоровится ему. Да и, – Чис усмехнулся, – незваный гость хуже татарина, в народе говорят.
Он прекрасно знал, что Пушкин по национальности татарин. И это только в переводе на русский он Александр Сергеевич. А на самом деле Анвар какой-то там Сырычёртзнаетегокакойбекович.
Гости (которые хуже татарина) переглянулись.
– Что ж, нам пора, – проговорил Испанец, суровым взглядом сверля Чиса, затем направился к выходу.
Пушкин последовал за ним. На Чиса он не смотрит, глаза его почти полностью закрыты, губы плотно сжаты, а на щеках горит румянец и играют желваки. Он не изрёк ни слова. Потому, вероятно, что любые звуки, будучи им произведены, незамедлительно сложились бы в нечто исключительно нецензурное.
– Ты, как я понял, готов упаковать Мозгуна и, естественно, Чиса. Так? – с улыбкой говорит Пушкину Испанец, когда они входят в лифт.
– А почему бы и нет? Кто по ним плакать будет? И момент подходящий.
– А если Комар – не их рук дело?
– Это не очень трудно выяснить, если допросить с пристрастием. Того же Чиса. У меня есть специалисты, – похвастал Пушкин и мечтательно улыбнулся. – В условиях войны арсенал средств существенно расширяется.
Чис, между тем, бросился к Мозгуну.
– Патрон, эти твари попытаются уничтожить нас! Они сейчас сговорятся. Нам хана, патрон, если не примем меры! Босс, им плевать, кто Комара мочканул! Им теперь надо нас загасить. Только это. А Комара они и замочили! Они или кто-то