– проворчал Севченко. – А что за тетрадка?
– Со стихами. Я же как Виктор Цой. Знаете Цоя?
– Он тоже летчик?
– Нет. Про «Кино» слышали?
– Какое кино?
Вертолетчик одарил пассажира взглядом, полным превосходства. И напел пару строчек из песни:
– «Я вчера слишком поздно лег, сегодня рано встал. Я вчера слишком поздно лег, я почти не спал…»
– Нет, такого не слышал, – мотнул головой капитан.
– Цой – очень талантливый поэт. Прям, как я! Хотите, я вам свои стихи почитаю?
– Нет.
– Да вы послушайте! Вдруг мои стихи потом в школьную программу включат! Вот, к примеру… Любовь – не для меня. Война – моя стихия! Сражаться, побеждать и грудью сквозь штыки к судьбе своей идти! Но в час, когда меня…
Возможно, стихи и были написаны талантливо, но Севченко в них не разбирался совершенно. К тому же, декламируя, пилот говорил в микрофон гарнитуры слишком громко, и это здорово напрягало.
Отсоединив свою гарнитуру от разъема переговорного устройства, капитан снова поднял бинокль и принялся осматривать бесконечное ледовое поле.
Кукушкин продолжал размахивать в такт словам рукой, но гул двигателей заглушал его слова…
Капитан на судне всегда занимает исключительное положение. Он не обременен несением вахты и решением вопросов снабжения продовольствием, запчастями, топливом и пресной водой. Он не производит корректировку навигационных карт, не отвлекается на получение шкиперского имущества и на контроль погрузки или разгрузки. Все эти обязанности исполняют его помощники и судовые специалисты. Тем не менее, если судно терпит аварию, не выполняет план или случается какое-то происшествие, вся вина ложится именно на капитана.
Севченко было далеко за 40, и чаще всего на окружающих он производил впечатление весьма сурового и неулыбчивого человека. Возможно, оттого, что путь до капитанских нашивок был у него слишком долгим и тернистым.
Ростом Валентин Григорьевич был под 190, лишним весом не страдал. Статный и подтянутый, по судну он всегда перемещался неторопливо, проверяя по пути порядок в помещениях и качество приборки. Лицо, как правило, было строгим и даже хмурым. Улыбавшегося и тем более смеющегося Севченко никто и никогда не видел.
По молодости он отслужил в Военно-морском флоте; демобилизовавшись, поступил в мореходку. После ее окончания начал работу на судах простым матросом, а через несколько лет поступил на судоводительский факультет Ленинградского высшего инженерного морского училища имени адмирала Макарова.
Учеба в школе осталась далеко позади, и поэтому «вышка» давалась тяжеловато – лекции по некоторым предметам приходилось попросту заучивать, не особо вникая в смысл. И все же он получил диплом инженера-судоводителя, распределившись в Балтийское морское пароходство, где прошел все ступени от третьего штурмана до капитана ледокола.
Еще в мореходке заслуженные бывалые моряки не раз говорили:
– Некоторые