дождя.
– Хочешь, я кофе сварю? – спросил я, по возможности галантно, чем заслужил от Фелисити испепеляющий взгляд.
Она вымыла руки под краном, оглянулась по сторонам, тщетно пытаясь обнаружить полотенце, и в конце концов вытерла их о свой плащ. А и правда, куда ж это оно подевалось?
Фелисити с Джеймсом жили в близком пригороде Шеффилда, который совсем еще недавно представлял собой пахотное поле. Теперь это был поселок из тридцати шести современных, абсолютно одинаковых коттеджей, расставленных вдоль круговой, словно циркулем прочерченной аллеи. Я не то чтобы часто, но заезжал к ним, однажды даже на пару с Грацией, и у меня была целая глава, посвященная уикенду, который я провел у них вскоре после рождения их первого ребенка. Я хотел было показать эту главу сестрице, но потом подумал, что вряд ли ей понравится, и только крепче прижал свою рукопись к груди.
– Питер, да что с тобой творится? Одежда грязная, в доме свинарник, по лицу можно подумать, что ты забыл, что такое нормальный обед. И что с твоими пальцами!
– А что с моими пальцами?
– Раньше ты не грыз ногти.
– Отцепись, Фелисити, – выплюнул я, смущенно отворачиваясь. – У меня большая работа, и я хочу ее закончить.
– Отцепись? Ну и что тогда будет? После папиной смерти мне пришлось одной приводить в порядок все его дела, пришлось подтирать тебе нос во время всех этих юридических заморочек, о которых ты и знать ничего не хотел, а ведь у меня есть еще и свой дом и своя семья, и ими тоже должен кто-то заниматься. А ты пальцем о палец не захотел ударить! И что ты скажешь насчет Грации?
– А что насчет Грации?
– Мне и о ней пришлось беспокоиться.
– О Грации? Ты что, ее видела?
– Когда ты бросил Грацию и исчез, она связалась со мной. Хотела узнать, куда ты делся.
– Но я же ей написал, а она так и не ответила.
Фелисити промолчала, но глаза ее пылали гневом.
– Так как там Грация? – поинтересовался я. – Где она теперь живет?
– Ты эгоистичный ублюдок! Ты же прекрасно знаешь, что она чуть не умерла!
– Ничего я такого не знаю.
– От передозировки. Ты должен был это знать!
– А-а, – протянул я, – ну да. Ее соседка по квартире что-то такое говорила.
Теперь я вспомнил побелевшие губы и трясущиеся руки этой девушки, когда она говорила, чтобы я отстал от Грации.
– Ты же знаешь, что у Грации нет никого на свете. Мне пришлось взять неделю отпуска и примчаться в Лондон, и все по твоей милости.
– А почему ты мне ничего не сказала? Я же ее искал.
– Питер, да не ври ты хотя бы самому себе! Ты же попросту смылся.
Продолжая думать о своей рукописи, я вдруг вспомнил, что случилось с семьдесят второй страницей. Просто я ошибся в нумерации, а потом хотел исправить ошибку, но так и не собрался. Так что ничего там не пропало, у меня просто камень с сердца свалился.
– Ты меня слушаешь или не слушаешь?
– Да слушаю, слушаю.
Фелисити бесцеремонно